Большое внимание Лукач уделял подвижности и маневренности подразделений, без чего, как он считал, в современном бою успеха не будет. Это был дальновидный и предусмотрительный военачальник. Ценой огромных усилий генерала его бригада была почти полностью посажена на автомобили, что сильно увеличивало ее боеспособность.
Командуя людьми, формируя и укрепляя боевую выучку бригады, повышая политическую сознательность ее бойцов, Лукач всегда опирался на опыт Мате Залки – красного командира гражданской войны, прославившегося своими делами в борьбе с контрреволюцией и интервенцией. Для испанских революционеров Павел Лукач и его бригада служили примером коммунистического подхода к делу. У него учились воевать.
В начале 1937 года я вновь увидел генерала Лукача. Это было на совещании в штабе Листера. Листер давал указания командирам бригад о передислокации войск и штаба дивизии в более глубокий тыл, в район Гвадалахары. Здесь можно было вести нормальную боевую подготовку и получить пополнение к предстоящим боям.
В перерыве генерал Лукач, увидев меня, спросил:
– Ну как, Павлито, работает Марио?
– О! Отличный переводчик, я очень доволен его работой. Он мне во многом помог. Два раза был в разведке и приводил пленных. Однажды в районе Трихуэке с двумя бойцами привел двенадцать итальянцев, среди которых оказалось два офицера.
– Вот видите, дорогой мой Павлито, какого я дал бойца из батальона Гарибальди. Салюд! Завтра приезжай ко мне. Много трофейных пулеметов после боя скопилось, да и «максимы» частично вышли из строя. Хорошо? Ну, еще раз до свидания.
Когда через несколько дней мы с Марио приехали и штаб Лукача, здесь уже собрались все специалисты-оружейники. Под навесом на стеллажах лежало более трех десятков пулеметов разных марок. Взялись за ремонт. За неделю удалось привести в порядок все неисправные пулеметы. Закончив работу, собрался назад, домой, к Листеру.
Лукач вызвал меня к себе перед отъездом и подарил маленький пистолет «вальтер», который был при мне и во время финской кампании, и в походе в Западную Белоруссию, и в Отечественную войну. Подарок напоминал мне о человеке, который геройски жил и геройски сложил свою голову под Уэской.
О гибели генерала Лукача я узнал от Листера в самый разгар подготовки к Брунетской операции. Я был ошеломлен, не мог поверить, что его не стало. Казалось, подъедет сейчас машина и войдет Лукач, веселый, неунывающий и своим обычным тихим и воркующим голосом скажет: «Ну как, дорогой Павлито, обстоят дела?»
Смерть генерала Лукача была скорбью всей народной Испании. Газета испанского трудового народа писала:
«Лукач – любимый руководитель Народной армии Испании, боец-коммунист, приехал в Испанию, чтобы победить смерть. Он пал. Но все его бойцы, вся армия, весь испанский народ преподнесут ему победу. Когда победим, самое большое знамя мы поставим на его могиле».
Гвадалахарская операция была последней, в которой участвовал Мате Залка.
Накануне, перед гибелью, бригада под его командованием перебрасывалась с Центрального на Арагонский фронт, под Уэску. Мате Залка выехал на рекогносцировку, где был смертельно ранен.
Погиб боевой друг, талантливый командир и бесстрашный революционер. В уважении и любви к людям он не знал границ. Никакой путь не был для него долог, если он мог что-нибудь сделать, чтобы уберечь, накормить, развлечь, подбодрить своих людей.
Похоронили Лукача в Валенсии. Сотни тысяч испанцев провожали в последний путь своего любимого героя.
«Так, в один летний день 1937 года были срезаны все розы в садах Валенсии, чтобы усыпать ими гроб генерала. Сверкали на солнце острия штыков, и ветки апельсиновых деревьев служили лавровым венком», – вспоминает один из бойцов его бригады об этом дне.
На его могиле рабочие воздвигли памятник из белого камня и высекли на нем четверостишие поэта Михаила Светлова:
Забегая вперед, расскажу, что после Испании мне довелось отдыхать в Сочи. Там я встретил своих друзей по Испании: Цюрупу, Гурьева, Погодина, Татаринова и девушек-переводчиц, которые учились вместе с нами в академии имени Фрунзе.
Разместились мы в третьем корпусе, у отдыхающих он именовался «штурмовым». Процедуры почти никто из нас не принимал, поэтому времени свободного было вполне достаточно, и мы, как правило, проводили его вместе, На пляж, в кино, в театр, на танцплощадку – всюду шли гурьбой. Пели вечерами испанские песни, исполняли танцы, кто как их запомнил. Даже изображали матадора, превращая танцевальную площадку в арену для боя быков. Вскоре в нашей компании появился молодой жизнерадостный парень.
– Кто это? – спросил я Митю.
– Летчик капитан Бела, племянник генерала Лукача, – ответил Митя и подвел меня к нему.
– Знакомьтесь.
Теперь мы часами сидели у моря и говорили, говорили о Мате Залке.
В день отъезда из санатория мы обменялись адресами. Бела дал мне номер телефона, по которому я мог его найти в Москве.
– Это телефон Веры Ивановны, жены дяди. Она будет рада видеть вас.
В конце сентября Бела позвонил и пригласил меня, Ваню Татаринова, Колю Гурьева и Митю Цюрупу на чашку чаю. Он познакомил меня с женой и дочерью Мате Залки.
Мне казалось, что я с этими людьми уже много-много лет знаком. Вера Ивановна – невысокого роста шатенка, веселая и говорливая. Она выглядела гораздо моложе своих лет. Тала, их дочь, тоже большая говорунья. Весь вечер она пела песни, читала стихи, танцевала, рассказывала о школьных делах. Задавала уйму вопросов, расспрашивала, как мы воевали в Испании.
Вера Ивановна показала кабинет, где работал писатель. Небольшая комната, письменный стол, два или три стула. В стены вделаны книжные полки. Много исторической и военной литературы.
– Мате, – заметила Вера Ивановна, – хотя и был по профессии писателем, уделял много внимания изучению военного дела, любил читать произведения полководцев гражданской войны. С большой жадностью читал военные мемуары, как будто чувствовал, что военная наука ему будет больше нужна в жизни, чем профессия литератора.
Хозяйка дома встала на стул и с самой верхней полки сняла семейный альбом с фотографиями.
– Вот последний снимок. Здесь мы отдыхали летом 1936 года, перед отъездом Мате в Испанию. Село Белики на реке Ворскле, в Полтавской области. Мате не любил ездить на курорты. С большим удовольствием он отдыхал в кругу семьи, и в то же время много работал, писал.
Вера Ивановна достала с полки книгу.
– Летом 1936 года Мате заканчивал свой последний роман «Добердо». В июне, когда он узнал о мятеже в Испании, кончилась для нас спокойная жизнь. Он стал плохо спать, долго лежал по ночам с открытыми глазами и о чем-то думал. Сильно нервничал, когда почтальон не вовремя приносил газеты. Когда попадали в руки газеты, Мате смотрел, что нового сообщают о событиях в Испании. Я знала, если в Испанию едут добровольцы со всего мира, а Мате был одним из первых организаторов интернациональных частей еще в гражданскую войну, то его место там, в Испании. Я была уверена, что оставаться в Москве, с нами, он не сможет.
Мы, четверо солдат-добровольцев, воевавших вместе с генералом Лукачем, молча рассматривали семейные фотографии.
И снова, как живого, увидели Лукача.
Вера Ивановна замолчала, словно вспомнила что-то забытое. Потом она показала письма мужа, присланные из Испании. Вот одно из них, адресованное Талочке:
«Родная моя Талочка, всетвои указания принимаю к исполнению. Буду решительным, «хитрым» и осторожным. Буду стараться так сделать, чтобы врага победить и самому возвратиться к вам, в чудесную, родную семью. Здесь сейчас шпарит солнце, приблизительно, как в Беликах в сентябре.