— Ладно, я пойду, — сжимая в руках сумочках, говорит Саша. — Не хочу лишний раз встречаться с твоим отцом.
— Пока, — говорю я. Саша еще минуту стоит, чего-то ждет, а потом быстрыми шагами направляется к выходу. Вот теперь в наших отношениях точно поставлена точка.
Нелл — милая женщина лет сорока. Она совсем не похожа на бизнес- леди. Глубокое декольте, мини-юбка и высокие каблуки. Легкомысленные украшения, которыми она увешана, как новогодняя елка гирляндами, вызывают улыбку. У нее приятный голос, и она чертовски мила. А еще, не стесняясь, флиртует с Серхио в присутствии мужа. Со мной она хочет проделать то же самое, но я не откликаюсь на ее игру, и она отступает.
— Насколько хорошо знаешь английский? — спрашивает Нелл, перекидывая ногу на ногу.
— Могу говорить свободно.
— Был когда — удь в Америке?
— Четыре года жил в Нью — Йорке, учился в там в университете.
— Экономика? — догадывается Нелл.
— Точно.
— Не понимаю… Почему ты, с таким образованием, торчишь в сервисе? — пожимая плечами, спрашивает Нелл.
— Это образование было мечтой моего отца, но не моей, — отвечаю я.
— А чего хочешь ты?
— Заниматься машинами. Чинить их, делать совершенными, вкладывать в них душу, — отвечаю я и ругаю себя за то, что вышло слишком романтично.
— Он нам подходит, — подает из-за газеты голос муж Нелл. Черт, я забыл, как его зовут!
— Ты даже не дал мне развлечь себя вопросами! — надувает губы Нелл.
— Зачем тратить на них время, если все и так понятно? — сворачивая газету, говорит мужчина. — Семья есть?
— Собираюсь жениться, — отвечаю я.
— Отлично! Ну что, парни, пойдемте со мной, покажите, на что вы способны, — поднимаясь с кресла, говорит муж Нелл.
— Его зовут Джон, — шепчет мне на ухо Серхио. Едва заметно киваю в знак благодарности. Здорово, когда твои друзья так хорошо тебя знают!
На виллу приезжаю вечером. Тамары снова нет. Выношу наши чемоданы в гостиную, убеждаюсь, что ничего не забыл. Из кухни выглядывает Даша. Вид у нее сочувствующий и немного смущенный.
— Паша рассказал мне про отношения Саши и твоего отца, — говорит она.
— Это уже называется отношениями?
— Ну, я не знаю, как это назвать прилично, — говорит Даша. — А будучи беременной, материться не хочется.
— Что?! Ты станешь матерью?! Ты уверена, это ребенок, а не отравление?
— Вот что ты несешь?! — всплеснув руками, причитает Даша. — Ведешь себя, как дурак! Кто от тебя рожать захочет?
— Я не в том возрасте, чтобы переживать из-за этого, — успокаиваю ее я. Подхожу и обнимаю. — Поздравляю. Надеюсь, у твоего малыша будет крепкая психика, чтобы выдержать твои нравоучения.
Даша больно бьет меня по спине и смеется.
— Балда ты! — говорит она.
Дверь кабинета открывается, и в гостиную выглядывает отец. Улыбка, словно капля воды по стеклу, скатывается у меня с лица.
— Зайди, — требовательно произносит он.
— Это плохая идея, — говорю я.
— Вам надо поговорить, — серьезно произносит Даша. — Иди.
— Я жду, — напоминает о себе отец, и я в последний раз подчиняюсь ему.
Вхожу в кабинет и закрываю за собой дверь.
Отец сидит за столом и внимательно смотрит на меня. Я молчу, потому что не знаю, о чем с ним говорить. Мне неприятно смотреть на него, находиться с ним в одном помещении. Не могу сказать, что ненавижу его, но презрение к этому человеку становится невыносимым.
— Вся эта ситуация неприятна, но не стоит делать из нее драму, — сурово произносит отец.
— То есть измена и предательство — это мелочь, рядовое событие, особенно среди близких людей, — задетый его словами, говорю я, и мне до смерти хочется ему врезать.
— Ты еще слишком молод, чтобы к такому привыкнуть.
— Я не хочу к такому привыкать.
— Значит, отказываешься взрослость, — с кривой усмешкой замечает отец. — Принимать такие вещи — неотъемлемая часть роста.
— Принимать, но не делать нормой, — возражаю я. — И мне сейчас сложно представить, что наши отношения когда-нибудь станут прежними.
— Не я один ответственен за то, что случилось.
— Очень смело возлагать вину на девушку, которая была так пьяна, что не помнила себя. Саша мне все рассказала.
— И ты ей поверил? — смеется отец. — Стал бы я связываться с девицей в таком состоянии? Так и по статье можно загреметь!
— У тебя было то, чем ты мог заставить ее молчать, поэтому ты мог и рискнуть, — говорю я. — И я никак не могу найти в себе силы уважать тебя после этого.
— Правда всегда субъективна. Ты же простил Сашу?