К своему крайнему удивлению немцы обнаруживали, что наши оборванные и несчастные люди не только грамотны, но даже знают музыку и литературу лучше их самих. Обрывки нашего искусства, которые они могли видеть, казались им поразительными и восхищали их. Наши женщины и девушки оказывались более содержательными, чем немки, и даже поражали рядовых немцев своими запросами, интересами и значительно более высокой нравственностью. Рабочие наши знали современные методы производства, а специалисты всех отраслей, особенно старые, были в курсе почти всех достижений немецкой техники. Советские солдаты дрались лучше всех прежних противников Германии, а советские генералы и офицеры проявляли временами высокое мастерство в ведении современного боя. Неудивительно, что фронтовики, возвращавшиеся из России, так возмущались геббельсовской пропагандой «унтерменшей» и постоянными криками Гитлера о нашествии диких азиатских орд. Рядовые немцы убеждались, что нищета и несчастное положение народа еще не является достаточной причиной для презрительного к нему отношения.
С другой стороны, чуждые и казавшиеся вначале дикими советские порядки постепенно становились более понятными. Десятки тысяч немецких тыловых работников, организовывая тыл своей наступающей армии, знакомились на практике с советским административным устройством, судопроизводством, организацией хозяйства, с колхозами, совхозами, заводами, фабриками, торговой сетью, учебными заведениями, музеями и театрами. И чем более они входили в курс нашей жизни, тем отчетливее проступало внешнее сходство между обеими противоположными системами: большевизмом и национал-социализмом. Так же как и советские граждане, немцы все чаще начинали говорить: «У вас почти все то же, что и у нас». Разница была только в том, что нам, советским гражданам, национал-социализм казался каким-то половинчатым и незаконченным большевизмом, а немцам советская система представлялась той уродливой целью, к которой неуклонно стремился германский национал-социализм. Это заключение я вывел не на основе каких-то отвлеченных, теоретических рассуждений, а из откровенных бесед со многими десятками и сотнями немцев и советских граждан самого разного служебного положения, профессии, пола и возраста. Таково массовое впечатление сотен тысяч людей.
Выводы, которые делали рядовые немцы из этого сравнения, были самые разные. Наиболее фанатичные последователи Гитлера утверждали, что гениальность их фюрера остановила Германию на полпути к большевизму и что только этим объясняется внешнее сходство двух систем. Эти люди не интересовались историей развития советской системы и намеренно закрывали глаза на неприятные для них факты практического развития национал-социализма. Другие без особенных раздумий «врастали» в большевизм и старались извлечь как можно больше личной пользы из эксплуатирования знакомой системы. Таких было огромное большинство, особенно среди партийных чиновников различных немецких административных и хозяйственных организаций на занятых ими областях и республиках Советского Союза. Третьи пленились советской системой, созданными ею возможностями бесконечной эксплуатации всех слоев населения, контроля и подавления всякого выражения недовольства. Многие работники СД открыто выражали свое восхищение методами работы НКВД, а сотрудники германского министра сельского хозяйства Дарре[923] не скрывали, что колхоз им представляется наиболее выгодной для государства формой организации сельского хозяйства. Наконец, четвертые, особенно из тех, кто сблизился с местным населением и узнал от советских людей все подробности развития большевизму, ясно увидели, к какому конечному результату стремится германский национал-социализм, несмотря на все свои крикливые лозунги. Эту категорию составляли, главным образом, люди, еще ранее враждебно настроенные по отношению к гитлеризму и только укрепившиеся в своей враждебности после знакомства с Советским Союзом. Но я встречал среди этой группы также и прежних фанатичных партийцев, растерявших во время войны весь свой фанатизм.
В одном только были согласны все немцы, побывавшие в Советском Союзе, а именно в том, что антисоветская пропаганда Министерства Геббельса и других центральных немецких организаций была очень слаба и не раскрывала до конца всех особенностей своего основного политического противника. Для немецких верхов и в том числе для самого Гитлера Советский Союз до конца оставался неразгаданным сфинксом, хотя никакой особенной загадки он в себе не заключает.
923