— Не беспокойся. Если ты соберёшься, я с тобой.
— И когда отправляемся?
— Через два года?
— Через два года.
Ровно два года и шесть месяцев спустя мы отдали швартовы и отправились к далёкому горизонту.
Как я представлял себе тогда, как это будет? Какой мне представлялась наша жизнь на лодке, переходы, целые месяцы, проведённые между небом и морем?
Не помню. Возможно, я даже не пытался это представить. Лиззи до этого почти не ступала на борт яхты, а мне доводилось совершать лишь короткие переходы с многочисленным экипажем и только летом, когда всё очень просто…
16 октября 1988 года, воскресенье.
День первый. Сильный ветер. Небо затянуто бегущими и громоздящимися друг на друга облаками. Облака низкие, облака высокие, серое небо и по морю катятся длинные, неприятные волны.
Иногда гребень волны ударяет в корму и обрушивает на борт потоки воды. Решаем попробовать заменить стаксель на тяжёлую геную, надеясь, что с большей парусностью у нас будет больше скорости, чтобы убегать от догоняющих гребней. Отправляемся на бак, хватаясь за леера, стойки, ванты, за всё, что попадается под руки.
Лиззи останавливается у мачты, работать с фалом, я пробираюсь на самый нос, чтобы собрать парус:
— Ты готов? — кричит Лиззи.
— Готов! — кричу я, хватаясь одной рукой за нижнюю шкаторину, а другой, держась за носовой релинг, чтобы не выпасть за борт от беспорядочной болтанки. Лиззи отпускает фал, я собираю парус в охапку, прежде чем он окажется в воде. Выщёлкиваю карабины со штага и креплю парусину к леерам. Лиззи уже тащит с кормы жёлтый мешок с тяжёлой генуей. Мы вынимаем её из мешка, защёлкиваем карабины на штаге, крепим фал и шкоты.
— Готов?
— Готов!
Лиззи повисает на фале и поднимает 35 квадратных метров генуи. Я набиваю шкот, пока она не перестаёт биться и наполняется ветром.
Всё, манёвр закончен. Но менее чем через пол часа ветер усиливается, и мы вынуждены вернуться на бак, на палубу скользкую от брызг, чтобы снять геную и снова поставить маленький стаксель, который, со своими 22 метрами прочнейшей парусины, лучше противостоит ветру и меньше нагружает рангоут.
Ещё чуть позже начинается ливень, сопровождаемый порывами ветра. Берём третий риф. Море белое от падающих капель и брызг.
Шум дождя заглушает шум волн. Мы сидим в кокпите, вода стекает с капюшонов непромоканцев.
— Знаешь, мы ведь на пути в Америку…
— Да. Но в прошлом году я летала туда самолётом. Было менее утомительно.
Силуэт острова Гомера, видневшийся на рассвете, теперь пропал среди туч, и мы остались одни посреди моря и волн. После ночных вахт мы чувствуем себя смертельно усталыми. Лиззи выглядит бледной. Лодку качает, палуба непрерывно поднимается и опускается у нас под ногами. Койки влажные. Носовая каюта забита лотками с сушёными бананами, наполняющими воздух сильным тяжёлым запахом. На самом деле мы сильно устали и страдаем морской болезнью. Весь день лежим на койках, в то время как лодка идёт сама, под управлением ветрового рулевого. Один спит, другой бодрствует, контролируя курс, паруса и нет ли судов вокруг.
Так, в двухчасовых вахтах проходит день. Даже речи не идёт о том, чтобы приготовить нормальный ужин. Собрав волю, Лиззи лезет в переполненный рундук в поисках пакета риса-полуфабриката, пытаясь разобраться в груде рулонов бумаги, банок с сухим молоком, помидорами и тунцом. Наконец она выныривает с пакетом обезвоженного супа:
— Прочитай мне инструкцию.
Иду читать на корму в жёлтом свете заката, вдыхая воздух полными лёгкими:
— Уважаемые господа! Спасибо за то, что вы выбрали наши продукты… высыпать содержимое в кастрюлю… добавить пол литра воды, перемешивая…
— Это получится пол литра?
Добавить воды, сдержать тошноту, тщательно перемешать, хвататься за что-нибудь при каждом движении лодки, чтобы не упасть на плиту. С первой попытки получаем густую, с комками, жидкость.
— Что скажешь?
— Похоже на варево из отрубей, что моя бабушка давала курам.
Лиззи добавляет ещё порцию воды. Комки остаются, но теперь они плавают в желтоватой воде, покрытой пеной.
— Хочешь, попробую ещё раз.
— Да ладно. Брось. Завтра поедим. Лучше иди сюда, наружу. Здесь хорошо.
Облака в небе поредели и появляются первые звёзды нашего первого океанского плавания.
17 октября 1988
Второй день. Ночью ветер слабеет и поворачивает на северо-восток.
Через несколько часов и волны слабеют, движения лодки становятся более плавными. Рассвет вспыхивает в безоблачном небе голубыми и фиолетовыми красками. По сравнению со вчерашним днём это другой мир и другое море. Чуть позже появляются вереницы белых пушистых облачков. Мы уже видели их много раз в книгах.