– А чего бы и нет, ежели так хочется?- Рорк зло ухмыльнулся.- Каждый должон дела делать в меру своего разумения!- Хорошо, что была озвучена эта идея. А я вроде как и не при чем, думал Рорк. Толпа одобрительно загудела. Не все присутствующие претендовали на руку и сердце Амии, помимо нее в деревне были и другие девки, но чувство солидарности гнало их на подвиги. Калека жил как-то сам по себе, в какие-бы то ни было компании вхож никогда не был, да и не нужен он был никому. Странный и загадочный, да к тому же сплошь непонятный и страшный урод. От непонятного было проще избавиться, чем принять.
Стин скатал очередную козявку в шарик и метнул ее в сторону,- Послезавтра вечером пойдем. Шоб все пришли! И не болтайте зря, узнаю что кто-то проговорился, своими руками голову откручу.
Живо обсуждая предстоящее веселье, участники тайного собрания расходились из сарая во дворе Рорка. Староста, все это время подслушивающий за телегой, успел вовремя унести свое пышное тело в дом, прежде чем его заметили.
– Достойная смена растет.- Довольно пыхтел Орсик себе под нос. – Пусть этот выходец из Бездны кровью умоется! – Староста так и не смог забыть пережитый страх и позор от того, что жители Высоких Холмов видели его бегущим и верещащим тонким голосом словно он испуганная маленькая девочка. Память людей длинная, и Орсик был уверен, что над ним до сих пор посмеиваются за спиной. А сын хорошо придумал! А главное, чужими руками все будет сделано…
Глава 2
Разбивая в водяной туман застывшие во времени хрустальные капли дождя, черное широкое лезвие ножа неслось к моей груди. Миг, длящийся вечность, уступил место настоящему моменту, и листовидный клинок вспорол мою куртку и начал погружаться между ребер. Я успел подумать о том, что сейчас придет боль, прежде чем нервные импульсы достигли моего мозга сквозь искореженное чье-то волей время. Я ожидал всепоглощающей агонии скручивающей тело в смертельной судороге, но боль была больше похожа на эхо далекого крика, слабой и невыразительной. Вялое тупое ощущение в месте ранения и ни капли крови, как во сне. А затем я ощутил, что значит быть пламенем. Растерянный злой вопль донесся мне во след, но он уже не имел значения для невесомого серого пепла, которым я закружился в воздухе все еще, каким-то неведомым образом, сохраняя разум и восприятие окружающего мира. А затем пришел леденящий ужас осознания того, что меня не стало. Я судорожно набрал в легкие, которых у меня уже не было, воздух для крика отчаяния и…проснулся. А сон сразу смазался и почти забылся, оставшись серым пятном, маячащим где-то на задворках сознания, неприятным, но естественным и неотделимым, оставив меня один на один с реальностью.
Я осторожно выдохнул воздух, который еще секунду назад мог превратиться в мой позорный вопль. Это ж надо такому случиться! Давненько меня такие реалистичные кошмары не мучили. Интересно, что в голове как миксером прошелся кто-то. Твою же…!!!
Я почувствовал себя очень нехорошо, когда ворох воспоминаний бессистемно свалился в мою голову и начал пытаться исполнить нечто вроде положенного порядка. Эпизоды моей жизни с щелчками вставали в пазы, предназначенные для них, вызывая болезненные спазмы. Моя жизнь промелькнула лавиной образов и эмоций их сопровождающих, попутно одевая мою обнаженную личность в прошлое оставленного мной мира и мира принявшего меня. Наверное, окажись я в Альмарионе, будучи прежним, не миновать мне тяжелого шока, но после переноса, по какой-то причине, моя личность уснула, оставив в заместителях чистую матрицу, готовую поглощать знания не отвлекаясь более ни на что. Настоящий я пробудился только сейчас, впитав опыт и знания меня прежнего и меня нынешнего, и от этого процесса меня сильно мутило.
Голова раскалывалась от острой боли. Я помассировал виски, и мои пальцы увязли в склизкой массе. Сделав это неприятное открытие, я, усевшись на лавке заменявшей мне кровать, ощупал себя. Судя по ощущениям, какая-то, неизвестно откуда взявшаяся, слизь равномерно покрывала все мое тело и приятного в этом было мало. Стараясь не создавать много шума, я аккуратно выскользнул наружу, похвалив себя за то, что смазал дверные петли жиром, и на ходу, брезгливо соскребая с себя массу, покрывающую кожу, бросился к колодцу. Отбросив в сторону нижнюю рубаху и подштанники, я опрокинул на себя два деревянных ведра до безумия ледяной воды, смывая с тела тягучую мерзость, имевшую в глубоких предрассветных сумерках однотонный серый цвет. Когда я поднимал из колодца третье ведро, до меня дошло, что моя кожа, освободившаяся от смытой слизи, более не покрыта уродующими ее шрамами. Я провел ладонями по гладким щекам и пригладил довольно длинные, на удивление почти не спутанные, достигающие плеч, волосы. К сожалению, нигде поблизости не оказалось отражающей поверхности, но я почему-то был уверен, что моя внешность снова при мне. Если бы я не был уверен в том, что магия это не плод больного воображения, а другие миры вполне себе существуют, вне зависимости от мнения скептиков, я бы, возможно, воспринял это как-то иначе, но три последних года приучили меня принимать то, что мне непонятно, как любопытную данность и никак иначе.
Головная боль заметно пошла на спад, а кусочки памяти, мечущиеся в черепной коробке, наконец-то успокоились и, как и положено, задремали на своих местах, ожидая когда я к ним обращусь. Убедившись, что мое тело вновь в порядке, я двумя пальцами поднял с земли так неосмотрительно отброшенную нижнюю одежду, основательно влажную и с налипшей грязью и сухими травинками. Простым отряхиванием ситуацию тут было не исправить, и я занялся спешной стиркой. Хотя на улице было довольно тепло, с голым задом я себя чувствовал некомфортно.
Занятые стиркой руки не мешали думать, гул в голове утих и я занялся перебором своих знаний, накопленных за эти чуть более чем три года. Начал, конечно же, с себя, и тут же выяснил, что память вернулась не полностью, хотя основные моменты моей жизни были свежи и детализированы, будто произошли только вчера. Итак, мое полное имя Данислав Юрьевич Вольшин. Фамилия довольно распространенная, отчество обычное, а вот над именем родители перестарались. Имя имело древнерусские корни и переводилось как "тот кому богами дана слава" или что-то вроде того, на этимологии своего имени я особо не заморачивался. В быту и в кругу семьи я всегда был Славиком, кроме тех моментов когда был в чем-то виноват, тогда я превращался в полноценного Данислава, видимо для того, чтобы ощутить всю глубину ответственности за свой проступок. В старших классах средней общеобразовательной школы номер пятнадцать города Залесска, когда подростковое эго потребовало быть уникальным и единственным в своем роде, я превратился в Дана, сменив вторую часть своего имени на первую, это в последствии так прикипело, что и по окончании школы при знакомствах я представлялся именно так. В своей, теперь уже прошлой, жизни я любил читать фантастику, фэнтези, смотреть кино и не брезговал компьютерными играми.
Что странно, я помнил название города и школу, мой дом вспоминался во всех деталях, а вот мои родители и младшая сестра уже присутствовали в воспоминаниях сугубо номинально. Я помнил, что они есть, но не мог вспомнить лиц или голоса, а их участие в моей жизни по моей памяти вообще было неопределимо. То же самое с друзьями. Сергей, Макс, Леха и многие другие стали просто именами. Ни внешности, ни каких-то характерных им особенностей, просто плоские картинки в моем прошлом, рождающие ощущение какой-то вещи, которую забыл во время суетных сборов в дальнюю поездку, а теперь мучаешься, но не можешь даже припомнить, что же не взял. Я прекрасно представлял себе здание, в котором находился офис моего отца, имевшего по местным меркам довольно крупный бизнес в области IT технологий и создания специализированного программного обеспечения, но не помнил, в какой части города он находился. Амнезия была избирательной и, возможно, временной. Все-таки я надеялся, что смогу вернуться домой, и ключ к моему возвращению вполне мог быть где-то там, среди этих выпавших кусочков моих воспоминаний.
Далее, по хронологии событий, следовал неприятный и страшный эпизод с попыткой моего убийства и моим самовозгоранием. Деталей было мало. Кажется, парк, вечер, все как-то смазано. Редкий дождь. Рядом присутствует крайне неприятный мне человек. Потом крик, удар листовидного вороненого лезвия в грудь, притупленная боль, затем жар и пепел. Этот эпизод моей жизни закрывал веху существования на Земле и на мое место становился Крис, очнувшийся в доме Анхора.