— Если уж некуда деваться, — шепнула она. — То я бы предпочла, чтобы мой муж — был самым храбрым воином Зелёных Островов, такой, что смог бы с лёгкостью выспаться на сырой земле, под войском троллей.
Къертар хотел рассмеяться, но пришлось понизить голос, и у него вырвалось какое-то фырканье. И они лежали так близко, что их губы сами нашли друг друга — они и опомниться не успели, как целовались. Это был робкий, ребяческий поцелуй — и всё же он ослепил их, подобно удару молнии. Ничто в жизни Аррен — ни до, ни после не могло сравниться с этим касанием губ в темноте под землёй.
Они оба дрожали, как в лихорадке — и им казалось, словно земля дрожит вместе с ними.
А затем края оврага и вправду обвалились.
— Великие боги! — пробормотал мальчик (или юноша?) — Что это?
Земля покрылась трещинами, она расступалась. Она стонала, как бывает во время обвала — и этот стон, казалось, исходил из самых её недр. Трещины расширялись, они расходились, растворялись — будто ворота. Ворота в Подземные Чертоги Вечности.
И из этих трещин выходили существа — не мёртвые, но и не живые, светящиеся, как гнилушки, с лицами, похожими на черепа, обтянутые кожей. Они были громадными, как тролли — с руками, достающими до земли, с ногами, кривыми и короткими, но смертельно худые, словно истощённые долгой смертью и долгим голодом.
Овраг расселся, его стены вспучились, а дно поднялось наверх. Барабаны взревели так, что звук болью отозвался в ушах. Ослеплённые, оглушённые, ошеломлённые дети покатились по склону — прямо под ноги троллям.
Наверху огонь костров достиг невиданной вышины — пламя с рычанием закручивалось в спирали — и поднималось до небес. Звёзды поблёкли, и даже небо казалось зеленоватым. Тролли всё ещё сидели — будто каменные изваяния, а среди них, повсюду, из трещин в земле выбирались чудовища, отвратительные до такой степени, что я не смог описать бы их.
Они светились в темноте и, припадая на пальцы рук, медленно выпрямлялись.
«Так вот оно что, — мелькнуло в голове у Аррен. — Старые тролли не умерли — они ждали! Или умерли и продолжали ждать в смерти… Сказки не врали. И те, кто спустились с Гор, остановились здесь, чтобы позвать своих сородичей на месть. Вот почему они не пошли сразу на пристань. Вот почему заночевали».
Понимание затопило её, как цунами. Они с Къертаром оказались у одного из костров: исцарапанные, избитые, беспомощные. У них не было даже оружия — да и чем бы оно помогло против такого числа чудовищ? Она неосознанно нашла ладонь Къера — и сжала. Здесь, под звёздами, рядом с ним — мысль о вечном покое не казалась такой уж страшной.
А затем, вслед за чудовищами, поднялись на ноги и тролли — небо светлело, приближался рассвет. «И этот рассвет зальёт кровью улицы Келардена» — подумала Аррен. Звёзды поблекли, жемчужный свет сочился в небесах. И в этом свете спустившиеся с гор монстры увидели детей.
Побледнев, Къер заслонил собой девочку.
Заслонил так спокойно и уверенно, словно делал это всю жизнь.
— Убирайтесь, — глухо сказал он. — Можете убить меня, но не троньте её.
Костры, разведённые троллями, догорали. Лишь зелёные угли мерцали, как ведьмины самоцветы. Напротив мальчишки стоял горный воин — громадный, косолапый, облаченный в блестящую кольчугу, сжимающий в руке громадную секиру. Плащ укрывал его широченные плечи, а лицо было осунувшимся и каким-то волчьим. Он угрюмо смотрел на Къертара.
Мальчишка сглотнул.
Аррен вцепилась ему в руку.
— Нет, Къер, нет!!!
Но он оттолкнул её. Тролль медленно, неторопливо, словно отмахиваясь от надоедливой мухи, взмахнул топором. А затем развернулся и медленно пошёл на восток. От его поступи подрагивала земля. Следом пошли и другие.
Она стояла, онемев, а мимо шли чудовища, монстры из страшных сказок, следовали, гремя оружием и клацая доспехами, тяжело ступая, и живые мертвецы шли рядом с ней. Они проходили мимо — чудовищные, неописуемые тени, один вид которых заставил бы побледнеть опытного воина — и ни один не обратил внимания на неё.
А один прошёл совсем рядом — мрачный, тяжеловесный, его лицо уродовал шрам, а волосы были сальными и длинными. Он толкнул её щитом. И только тогда, застонав, она упала на грудь Къертара — её защитника, её рыцаря. Лицо его было мертвенно-бледным. Удар чудовищного топора раздробил ему рёбра, разорвал бедро. Густая кровь, черноватая в неверном рассветном свете, оросила траву.
Но глаза его были открыты.