А ещё Аррен перестала бояться качки — приспособилась, приноровилась к ней. Рубаху она перешила (сразу после того, как десятый матрос подряд, глядя куда-то пониже её глаз, весело заверил её, что она на ней отлично смотрится), а штаны разносились; голову пришлось повязать банданой — солнце шпарило неимоверно.
Она начала разбираться в оснащении корабля. У кеча было две мачты: передняя, намного выше — грот, и задняя — бизань*. К его длиннющему носу крепилось сразу три треугольных паруса — они тянулись от грота до пресловутого «бушприта». Но самый большой парус был на самом гроте — в него можно было завернуть весь особняк Боргольда.
* (к слову сказать, на других кораблях, они обычно именуются наоборот: передняя — бизань, а задняя — грот).
Когда паруса хотели убрать, их подтягивали к поперечным перекладинам и обвязывали. Когда же нужно было их расправить — тянули за канаты («концы») внизу — и они с треском распрямлялись, наполняясь солёным ветром. На верхушке грота располагалась крохотная смотровая башенка («ласточкино гнездо»); там вечно торчал узкоглазый матрос Крыса — поразительный человечек, с такой сноровкой скользящий по снастям вверх-вниз, словно родился мангустом.
К островку с многообещающим названием Трупный они причалили на третий день, на полпути до Тартааша. В противовес наименованию, островок выглядел весьма жизнерадостно: высокие, ноздреватые скалы поднимались прямо из воды, а их верхушки поросли яркой зеленью. Подойти к нему не было никакой возможности — у острова не было даже пляжа. Зато были гроты — низкие овальные пещеры, которые темнели у самого основания. Почти доверху залитые водой.
Они обогнули половину острова, когда открылась небольшая уютная бухточка: галечный пляж и крутой подъём наверх. Паруса убрали; сбросили тяжеленный якорь — бронзовую загогулину, до этого закреплённую у левого борта (весила она как тридцать Аррен).
— Ну что, с нами поплывёшь? — спросил у неё тот самый, медведеобразный гигант, который спас её на пристани.
Она молча кивнула.
Она уже освоилась в общей столовой (порой и помогала на «камбузе» — кухне) — и даже разговорилась с «франтом»: как выяснилось, его звали Пьерш. Но штурмана Фошварда (а это был именно он) всё ещё побаивалась.
— А что до названия, — улыбнулся он в усы, — так это дело давнее. Бывал тут пиратский капитан Блёжурд; и как-то увидел, что труп плывёт по поверхности воды. Он подивился и велел плыть вслед за ним — так и нашёл остров.
Аррен вздрогнула.
— Течение тут сильное, — пояснил штурман. — И вода особенно солёная. Ничего вниз не пропускает. Да смотри сама.
Девочка перегнулась через борт — и вправду, увидела: чего там только не болталось! Щепа, ветки, листья, и даже кукла с оторванной ногой. Трупов, хвала богам, не наблюдалось.
— А чего там, — наконец, осмелев, спросила девочка, — на острове? Интересного, кроме воды?
Матрос улыбнулся, запустив в бороду всю пятерню.
— Красиво там.
К пляжу они подошли в лодке, на вёслах. У самой кромки воды, между морем и галькой, валялись огромные кучи гниющих водорослей — а чуть подальше, на камнях, сухие. Здесь же были и доски, деревянные ложки и даже здоровенная драконья голова — вытесанная из тиса, конечно. Пьерш философически пнул её ногой:
— Вот так закончатся всё устремления людские.
Прозвучало это пафосно, а потому никто ему не поверил.
Лодку вытащили на берег, чтобы жадное море не слизало её назад; и отправились вглубь острова. А места были, по правде сказать, чудаковатые.
Пляж был всего-то шесть шагов в ширину, и состоял из крупной чёрной гальки — базальта. Между угольными камнями порой поблескивало что-то красноватое и розоватое — сердолик и яшма.
— Не бери, — сказал Пьерш, — говорят, несчастье приносит. Видишь, красная, как кровь? Вот кровь и принесет…
Аррен поспешно отдёрнула руку.
Сразу за пляжем начинались какие-то причудливые каменные скульптуры. Тачал их величайший мастер — ветер: и всё же, они были столь фантасмагоричны и искусны, что верилось в это с трудом. Вот этот валун напоминал дракона: припал к земле, жадно пожирает Аррен глазами; вон тот — заморский зверь каркодил: длиннющий, пасть как у щуки, и с зубами.
А вот это — Лев.
Лев был громадный и величавый; и казалось, он чем-то опечален.
При взгляде на него Аррен почудилось, что она должна что-то вспомнить — но что именно, она так и не поняла.
Наконец, они преодолели базальтовый зверинец… и в мгновение ока оказались в джунглях. Ну, это были не совсем такие джунгли, как на Влажных островах, где лианы переплетаются со стволами пальм, а пёстрые цветы размером с тыкву растут на ветвях деревьев. Нет; и всё-таки джунгли были самые натуральные.