— Эти штуки, — сказал ей Пьерш, — они живые только на самых кончиках. Кстати, их можно есть. Скоро увидишь.
Наконец, леса закончились…
И они увидели Город.
Город был вырублен прямо в древесной коре.
Дома и улочки, храмы и пирамиды.
Кое-где дома были инкрустированы зелёной янтарной смолой.
И всё это заплетали растения. Они гибкими лозами проникали внутрь зданий, алыми соцветиями распускались на крышах.
— О боги! — воскликнула Аррен. — Они здесь живут?
— Нет, — ответил ей Пьерш. — Шиаль не причинят вреда ничему, что живёт. Это старый, людской город, заброшенный много столетий назад.
— Его вырубили люди? Но как это возможно?
Парень пожал плечами.
— Шиаль любят собираться здесь. Они сидят и смотрят, как смола, наросты и лианы уничтожают дело человеческих рук. Шиаль безразличны к людям, но… Природа восстанавливает свои права. Мы здесь лишние…
Они остановились у окраины города.
Чуть ниже ветвь обрывалась, и открывался головокружительный вид: густо-синяя вода с алыми проплешинами на поверхности, и деревья — деревья, в сотню раз больше Келардена. У самых развалин, где город превращался в прозрачные джунгли, сидели синие люди. Лесу, к слову, всё было нипочём: он продолжал расти и там, где ветвь резко ныряла вниз; наверняка продолжал расти и на её нижней стороне…
Аррен усадили между Фошвардом и тоненькой девушкой с чешуёй цвета морской волны; она сидела, обхватив колени. Увидев Аррен, она кивнула и слегка улыбнулась, не открывая рта и не демонстрируя зубов. Вид у неё был дружелюбный. Аррен осторожно опустилась на бархатистые листья неведомого растения; сидеть было уютно и удобно.
Смеркалось; небо вверху потемнело.
Набежали тени.
Белые цветы, что усеивали всё вокруг, засветились — словно призраки или волшебные фонари. Потусторонний белый свет окутал руины. Время текло мягко и будто незаметно; Аррен заметила. Что все молчат. Ей подали немного прозрачного сладкого сока в осколке плода; она выпила, и необыкновенная лёгкость снизошла на её тело.
Синих людей кругом было видимо-невидимо; их чешуя слегка светилась в темноте. И многие смотрели на Аррен; но никто ничего не сказал. Девочка увидела, как Хозяева кладут ладони на сухое дерево, плоть громадного Мангра — там, где мох и цветы расступались. Повинуясь вспыхнувшему желанию, она сделала так же; и вдруг — а может быть, ей почудилось? — она ощутила биение этого ствола жизни. Внутри него текли соки — так, течёт кровь по жилам — и ворочалась своя жизнь: удивительная, непонятная.
Темнота сгустилась; удивлённая Аррен осознала, что хрустальный лес тоже светится. Алые жилки внутри прозрачных стволов горели тревожным рубином.
И тогда началось.
Девочка, сидящая рядом с ней, запела — тихим, вибрирующим голосом, похожим на контральто. И деревья вокруг ответили ей вспышками перламутрового огня.
Всё новые и новые голоса вступали, подхватывая мелодию; вначале тихие, словно шёпот ветра в заброшенном доме, но затем — обретая силу набата.
И лес отзывался: он пульсировал и менялся.
Его заливало синее пламя; затем он тускнел — и отвечал багровым заревом; спустя мгновение — становился прозрачным, а затем — мерцал зеленоватым нефритом.
Шиаль пели, лес пел вместе с ними.
А затем соседка Аррен протянула руку — зыбкую тень в ночной темноте — и коснулась чего-то, доселе невидимого. И это Что-то вдруг вспыхнуло — яркой, ослепительной, индиговой вспышкой. Аррен в изумлении отпрянула — прямо перед ней висело нечто наподобие медузы, вяло шевелящее щупальцами, с лилово-синим крестом поверх спины.
Шиаль, напевая, нежно поглаживала это создание — а затем, с улыбкой, подбросила его вверх — и оно стало подниматься — словно яркая фиолетовая свеча, в чёрных небесах.
Аррен огляделась, и поняла — таких «фонариков» кругом были тысячи. Шиаль подбрасывали их, они играли с ними, смеялись. Девочка было протянула руку, чтобы погладить один из них, но Фошвард удержал её руку.
— До локтя отнимется, на неделю, — негромко прогудел он. — Ядовитые они. Тут только смотреть можно. Не наш это мир.
И Аррен смотрела.
И слушала.
Мелодия, что исполняли шиаль, ласкала, как ласкает ноги прибой. Исполненная на дивном, звучном языке, она походила на вдохи прибоя, дыхание парусов, сердитый рёв тайфуна, скрип уключин… А ещё — Аррен казалось, она слышит, как растут деревья; пробивается первый росток меж прошлогодней листвы; как распускается тугой бутон и жужжат навязчивые шмели. Если бы лес мог спеть морю любовную песню, подумала Аррен, то она была бы именно такой…