Аррен виновато кивнула.
Они отправили Керса на корабль — предупредить Боргольда, а сами вышли в город.
А он, и правда, был великолепен!
Для Аррен всё было непривычно; например, ужасно странно было идти по камням; но ещё странней, что все дома в городе — каменные. Солнце накаляло их, и ей казалось, будто она попала в печку. Громадную такую печку, где её хорошенько прожарят, а потом подадут на стол великанов. А уж базар! Он был размером небольшую деревушку. Над прилавками были натянуты полосатые, белые или зелёные тенты; под ними сидели тучные южане и поминутно утирали пот со лба.
Повсюду слышались крики; то возмущённые, то довольные, то призывные.
Одину раз Аррен даже услыхала родную речь:
— Ты что продал мне, козёл криворотый!
Пьерш купил ей местных сладостей — финики и засахарённые бананы. После них Аррен ужасно захотелось пить. И тут ей здорово повезло: на углах — вот это невидаль (!) — торговали водой. Самой настоящей такой водой: её набирали из бочки и подавали в кружках всем желающим. Вода была и впрямь очень вкусная: посмеиваясь, Фошвард купил ей стакан.
— Нашим, островитянам, всегда жарко с непривычки, — пояснил он.
А на самом краю базара Аррен нашла нечто и вовсе невиданное: возле потресканного горшка стояла девушка, стройная и закутанная в полосатый халат; перед ней останавливались юноши и мужчины, бросали в горшок монетку и целовали её.
— Жрицы богини Лакшми, — пояснил Пьерш. — говорят, её поцелуй благословляет, а деньги она потом раздаёт детворе.
А штурман купил Аррен сандалии — в сапогах, и впрямь, было жарковато.
После базара они отправились посмотреть город.
Пьерш, а иногда Жувр объясняли ей, что она видит.
— Вот это храм Сета, главного бога тартааршцев, — пояснял Жувр. — Поклоняются они также и Мардуку, и Инанне, и Гору, и даже Льву, но только храмов Льва у них совсем немного, а жаль. Да и обычаи ужасно странные; впрочем, Лев — он Лев у любого народа. Говорят, у него девяносто девять имён; я лично не слыхал ни одного.
На углах улиц нередко гнездились скульптуры: выражение лиц (или морд) было у них угрюмое и настороженное. А рядышком росли высоченные, неизвестные Аррен деревья: зелёные и узкие, как веретено.
— Кипарисы, — сказал ей Пьерш. — Выглядят красиво, а вот стоять под ними нельзя: говорят, можно заснуть и не проснуться.
Возвращались они другим путём, не тем, что шли на базар; и тут у Аррен порвалась сандалия.
— Вот ведьма! — вырвалось у неё.
Она присела на корточки и потрогала разорвавшуюся тесёмку; переодеваться в сапоги не хотелось ужасно. Можно было бы пройти босиком, но для этого нужны были каменные ступни — мостовая разогрелась так, что на ней впору было зажаривать грешников.
Вздохнув, она попыталась привязать тесёмку; но ничегошеньки не получилось.
И в этот миг она внезапно увидела… глаза.
— Ай!
Аррен подпрыгнула от неожиданности; всё-таки не ожидаешь увидеть чьи-то глаза подле собственной ноги. И лишь спустя мгновение поняла, что глаза принадлежат мальчику — он сидел в подвале, а окошко из него выходило на улицу. Проём был достаточно большим, чтобы через него прошла голова; но плечи уже не поместились бы.
— Ты кто, — невольно спросила Аррен.
А мальчишка ответил:
— Я Рамда.
Он, не отрываясь, смотрел на неё.
А потом, кусая губы, спросил:
— Лев сказал мне, что пошлёт мне кого-то на помощь. Это ты, правда?
Глава 3. История Рамды
— Лев? — изумилась Аррен.
В тот миг, как она услышала это слово, на её словно упала мягкая сень; и стало чуть-чуть свежее в душном Тартааше.
Аррен про Льва знала немного — почти ничего.
По преданиям, именно Лев привёл людей из-за Моря. Лев развевался на стягах Первого Королевства; им клялись, его молили об удаче. Но Аррен никогда не слышала о храмах Льва; не видела его изображений. Ему не ставили статуй, как в святилищах Мардука; ему не посвящали песен. Говорили о нём изредка и всегда странно; словно те, кто знали, не в силах были ничего рассказать. Его никогда не называли Богом; он просто-напросто был Львом — да и кем ещё Он мог быть? Порой он упоминался в легендах — и всё же, сказания чаще всего о нём молчали.
Он просто был — задолго до начала времён, до того, как воссияли на небе первые звёзды, как заговорили реки, и море нежным шёпотом легло на берег. Он был прежде бурь и прежде всех штилей; был Тем, кто ожидает На Краю Мира — и ходили на островах сказки о Его Стране, далеко-далеко на востоке — туда, куда не доплывал ни один корабль.