Странные создания шли вместе с ней — бледные и непохожие на детей человеческих. Древнее проклятие пустынь — гули и вампиры шли вместе с новым королём демонов. Долгое время не сдавалась столица Хараана — Шимун. Наёмники и гвардия держали осаду. А затем Асмад послал своего слугу — странного, сморщенного человечка, сообщить отцу свою волю. И сказал посланец: «Или Шимун сложит оружие сегодня ночью, или к королю Хараана наведаются гости из самого ада». Посланца убили; и оказалось, что у него вместо ног были толстые змеи. Двадцать стражников стали ночью вокруг ложа короля; жрецы Мардука и Изиля окружили его. Но ни спасла его ни сталь, ни благосклонность богов. Страшные крики раздались в полночь в царских покоях; племянник Имбада, Ормад, увидел лишь чёрный пролом в стене — да лужи крови на полу. Велел он заделать проход в преисподнюю, куда утащили царствующего монарха, и объявил по всему Шимуну: тот, кто сумеет уничтожить Асмада, станет новым королём Хараана.
И объявился во дворец жрец Аслана, и протянул Ормаду клинок, странный и тяжёлый. Поведал он, что выкован этот клинок из небесного металла и способен противостоять порождениям зла. И подпоясал чресла Ормад, и вышел на битву против Короля Демонов. И сразил его на холме Джанах, где поныне являются демоны и утаскивают случайных прохожих в свои чёрные подземные города.
И явился к нему за наградой жрец; но Ормад велел вздёрнуть его на дыбе. Короновали Ормада во дворце; и новый повелитель Хараана повёл войска на Яджуидар. Но когда дошли они до края пустыни, странные голоса с неба обратились к Ормаду. И поведали они ему, что если он ступит на плиты зачарованного города, то сам станет новым королем демонов. И отступился шах, вернулся в Шимун.
Много столетий спустя, Джейрат Хан привёл людей в Страну Песка. Давно забылись старые сказки, и у побережья бухты был построен город — прекрасный и величавый, город, что был сановнее любого вельможи, и привлекательнее любой блудницы. И получил он название Тартааш. Но вот беда — пропадали люди в Стране Песка. Повсюду виделись странные тени и слышались странные голоса. Прошли сотни лет, как опустел Яджуидар. И странники, что порой забредают в развалины, рассказывают о демоническом смехе, что звучит между колонн, о пустых колодцах, из которых доносится шёпот, о кровавых призраках, что являются по ночам. Ни один из горцев не осмеливается заночевать в Городе Демонов.
Келлар помолчал.
— Такова история Яджуидара.
Свеча, догорев, с шипением погасла.
Аррен осталась в кромешной тьме.
Привкус страшной чёрной истории всё ещё горел у Аррен на губах; закат догорал далеко за пустыней, а сон никак не шёл. Она заглянула к Фейне — пятой жене Келлара. Тот сидел у её изголовья, но, увидев Аррен, кивнул и вышел.
Аррен неловко присела на колченогий стул.
Негритянка была укрыта тонким покрывалом; на её голове была смоченная водой тряпица, глаза закрыты. Губы её по-страшному растрескались, дышала она с сипом, едва выталкивая воздух из себя.
— Зачем ты сделала это? — сказала Аррен.
Вопрос просто вырвался из неё, непрошенный — так, как зверь вырывается из клетки.
— Ведь должно быть, было больно?
Веки Фейны затрепетали; она открыла глаза и посмотрела на девочку.
И тут — уж Аррен никак этого не ожидала — ведьма рассмеялась.
— Разве же это боль? — шепнула она.
— Я думаю, да, — судорожно вздохнула Аррен.
Фейна покачала головой.
— Девочка моя, эта боль, как и все царства земные, как все надежды и устремления людские, как сама жизнь — пройдёт.
— Ты не хотела причинить ему зло? — Аррен коснулась её руки — сухой, горячей, будто она держала твердый огонь.
Фейна чуть нахмурилась; её черты исказились.
— Он… он… — наконец, сказала она, — он как ребёнок, играющий с огнём. На нём лежит благословение Льва, но даже милосердие Льва не бесконечно. Келлар слишком добр и чересчур наивен, а наша жизнь — она полна боли и несчастий.
— Он не хотел, чтобы ты убила тех людей, за дверью, — сказала Аррен.
Фейна отвернулась.
— Рано или поздно они всё равно умрут. Мы все умрём. Все, кроме Келлара. Ему я не позволю умереть — лучше умру сама.
— Неужто он дороже тебе всего-всего в этой жизни? — прошептала Аррен.
Ведьма лишь грустно посмотрела на неё.
— Девочка моя! Он и есть вся моя жизнь — без него я давно мертва.
И вот снова наступила ночь — её третья ночь в Тартааше.
Джаншах, Рамда, чернокожая колдунья, жена Келлара — всё это причудливо перемешалось у неё в голове. Аррен не спалось. Неожиданно она услышала лёгкий стук; девочка натянула одеяло до подбородка (а впрочем, она всё равно спала в пижаме) и отозвалась: