И вновь я поклонился Льву — отныне в моём сердце был покой.
Наступило утро — и не стал я низвергать в подземное пламя врагов шаха Ямурдташа.
— Но как же ты выжил? — воскликнула девочка. — Ведь шах обещал посадить тебя на кол!
— О, — рассмеялся маг. — Это весьма поучительная, но поверь мне, совсем другая история.
Долго молчала Аррен.
— Какой он, Лев? — наконец, спросила она.
— О, его невозможно описать, — улыбнулся ей маг. — Он громадный и золотой, и словно тёплый ветер с гор, и словно глоток живительный воды, когда умираешь от жажды — если ты понимаешь, о чём я.
Аррен вздохнула и закрыла глаза.
— Как ты думаешь, увижу ли я его?
— О, непременно, — сказал Харат. — Я думаю, он ждёт тебя в конце пути.
— Но мир велик, — возразила Аррен, — а людей так много! Как знать, что он не проглядит меня?
— Дитя моё, — улыбнулся ей Харат. — Помнишь, я рассказывал тебе о колыбели и корабле? Так вот, тем мальчиком в колыбели был я; а корабль, который я мог пустить по дну — тот самый, на котором мы плывём сейчас. Ни о чём не тревожься и ничего не бойся; в конце концов, быть может, я был рождён лишь для того, чтобы Лев послал меня к тебе.
И снова Аррен долго молчала; ей стало зябко, и она закуталась в тёплый плащ.
— Я так мечтала овладеть магией, — сказала она. — Я так надеялась, что смогу победить всех своих врагов!
— О нет, — грустно сказал Харат. — Нет, моя девочка. Ты смогла бы не победить их, а всего лишь убить. Взгляни ещё раз, дитя моё.
И наклонился он, и провёл ладонью над песком; и вдруг проклюнулся из него и распустился невиданный красоты цветок — распустился так быстро, что Аррен не успела и охнуть.
— Но как?! — воскликнула она. — Как это может быть?
— Дитя моё, — улыбнулся ей Харат. — Этот цветок зацвёл бы здесь и сам, ибо семя его лежало в земле; и я видел его через золотые искры песка. Видел, как оно дремало и желало взойти; и лишь немного помог ему. Но однажды, когда звёзды сошли бы со своих мест, когда моря и горы поменялись бы местами, и через пустыни пролегли бы реки, он бы тронулся в рост — и расцвёл. И нашёл бы его мальчик, и сорвал для девочки, что прекраснее всех во всём мире; и они бы любили друг друга — так, как более уже не любят.
— А теперь? — взволнованно воскликнула Аррен. — Теперь они не встретятся?
— Кто знает? — сказал Харат. — В будущее ведёт множество путей. Но, кроме того, — склонился он над цветком, — смотри.
И Аррен с содроганием сердца увидела, как цветок поник головой и завял; спустя мгновение на его месте была лишь бурая пыль.
— Он был недолговечен, как и всё, созданное магией, — тихо сказал Харат. — Ибо зацвёл в неурочный час. Моё волшебство истощило его силы, заставив взойти через песок; увы, он не вынес этого испытания.
Аррен долго молчала.
— Так вот почему ты не пользуешься магией, — наконец, сказала она. — Я поняла. Но скажи мне, ты видишь судьбы людей на много веков вперёд и цветы под песком — неужто это не прекрасно?
Харат долго смотрел в пустынное небо.
— Быть может, это чудесно, — сказал он. — Но я всё чаще думаю об одном. Неужто нежданный дар — такой, как родник в пустыне или цветок в саду — не желаннее того, о коем ты давно знал? Знать обо всём — печальнейшая юдоль на свете. Тот, кому открыты пути судьбы, лишён нечаянной радости; тот, кто овладел волшебством, навеки утратил веру в чудеса.
— Но что же мне делать? — воскликнула она со слезами на глазах. — Как мне жить? Чего же Лев ожидает от меня?
На этот раз дольше всего молчал Харат; но наконец, он ответил.
— Дитя моё, — наконец сказал он. — Ты мечтала о магии, ибо надеялась стать сильной, дабы мир никогда более не смог причинить тебе боль. Но вместе с болью приходит и радость, а вместе с горем подлинное веселье. Кто знал бы цену настоящему счастью, если бы до этого не постиг горечь утраты?
Он покачал головой.
— Представь себе день, бесконечный день — без ночи, без сиреневых сумерек, без восходов и закатов. Ты хочешь захлопнуть перед миром двери, чтобы через них не прошли враги; но ты ведь закроешь их и для друзей. Тоскливо и горько тебе будет в своём могущественном одиночестве, дитя моё.
Аррен утерла слезы.
— И как же мне поступить?
Харат повернулся и смотрел на пустыню.
Рассвет бросил медвяно-нежные краски на его лицо и одежды.
— Просто живи, — сказал он. — Позволь окунуться себе в этот мир, словно в море. Позволь и ему проникнуть в тебя. Познай радость и горе, боль и слёзы счастья. Просто живи. Я думаю, именно этого хочет Лев от тебя.