Аррен всхлипнула:
— Я так и сделаю.
И в изумлении увидела, как Харат низко склонился перед ней.
— Надеюсь, ты сможешь этого достичь, дитя. Ибо я не смог.
Спустя мгновение он выпрямился и обернулся к стоящим позади солдатам.
— Вы слышали повеление своего господина, о мальчике и его сестре? — мягко сказал он. — Доколе он поставлен над вами, вам следует выполнять его.
Сказать по правде, блистательный эмир Джаншах уже ни над кем не был поставлен; но воины в ужасе покосились на труп господина, на трещины в стене и низко поклонились магу.
— Вижу, слова мои дошли до ваших ушей, — улыбнулся он. — Ныне же нам следует покинуть это место, ибо слуги Того, Кто Дремлет, притаились, но сам он ещё грезит в развалинах.
Ни одной просьбы воины Тартааша не выполнили бы с такой радостью, как эта.
И вправду сказать — вдруг голодному царю демонов, что почивает на горах костей и пепла в черном храме древнего города, будет мало крови блистательного эмира? Тем более его кровь порченная, греховная и не вкусная?
Лучше убраться от греха подальше — и как можно скорее!
И они отправились назад — мимо жутких поваленных колонн, увенчанных скалящимися ликами демонов, мимо пилонов, барельефов и вычурной резьбы, отражавшей дух создателей этого давящего, жутковатого города. Гнетущая атмосфера окутывала развалины. Казалось, духи и призраки, блуждающие среди колонн, следят за ними.
А затем началась пустыня, и Яджуидар остался позади.
Глава 6. Велик, велик шах Тартааша,
да живёт он вечно!
У самого края песков их поджидали.
Это был невысокий человечек с куцей, словно козлиной бородкой; он бросился под копыта лошадей, так что его едва не затоптали. Отдышавшись, он ухватился за стремя Келлара.
— Ни шагу далее, — прошипел он. — Вы должны идти за мной.
— Кто ты такой? — спросил Келлар.
— Меня зовут Хакхамани, — ответил старик. — Вас ожидает Повелитель Городов.
Фошвард положил руку на саблю, однако старьёвщик поймал его взгляд и покачал головой. И они пошли — вернее, поехали, ибо пески закончились, и кони вполне могли нести всадников — через загаженные помётом дворы, мимо пыльных туй и чинар, по мягкой траве, что рвалась из земли к солнцу. У стен, на стёганных одеялах сидели то ли нищие, то ли просто бездельники — в синих ватных халатах, изодранных до степени узорчатости, они ели самсу, курили потрескавшиеся трубки и пили воду из тыквенных сосудов.
Кипарисы, кедры, пальмы шли сплошной чередой; вот кварталы стали побогаче, появились каналы, деревья простёрли над ними свои ветви, и небо казалось мозаикой из синего, зелёного и золотого. Порой прохожие пахли благовониями; и всё же, окраинам Тартааша было ещё далеко до сказочного великолепия порта и улиц, что вели к дворцу.
Наконец, их проводник остановился.
Домик был совсем небольшой; он прятался между чайханой и лачугой, где дубили кожу. Его окружала глинобитная стена — невысокая, но ней причудливой росписью расползлись трещины. Во дворе росла старая шелковица — просто огромная, её кора рассохлась, а пыльный дворик внутри густо-густо усеивали раздавленные ягоды. И аромат стоял такой приятный, кисло-сладкий.
Помимо шелковицы, в дворике росло несколько вишенок и кустиков айвы; низенькая скамейка, да виноград, оплетающий столбы и ветхий навес — вот и всё. Виноград превращал синюю эмаль неба в калейдоскоп; солнце начертало прихотливую роспись золотом в пыли. Под тугими, растопыренными листьями винограда, покрытыми выпуклыми жилками, надсадно, натужно гудели здоровенные, сине-золотистые и зелёные мухи.
Хакхамани провёл их к покосившейся двери. Достал из кармана фигурный, громадный ключ и вставил в замочную скважину; дверь смиренно заскрипела, открываясь. Внутри оказалась уютненькая комната: ковры лежали на полу и висели на стенах. Окна были занавешены гардинами; единственный лучик света пробивался меж ними, воспламеняя пылинки и выбивая яростные искры солнца из ручки стоящего на полу кувшина.
Внутрь вошли Келлар, Фошвард, Жувр, Аррен и Харат; прочие остались во дворе.
— Нужно подождать, — сказал Хакхамани.
Он уселся прямо на пол, налил всем немного пунцово-красного, гранатового сока из кувшина, в пиалы. Подвинул ближе к Аррен блюдо с чёрным (по цвету, почти как маслины), виноградом, и другое — с какими- то невиданными сладостями, посыпанными мукой. Аррен опасливо откусила кусочек: он буквально таял во рту, оставляя странный привкус мёда и перца.