Сидящий рядом с ней Харат улыбнулся.
— Неужто это так печалит тебя, дитя моё?
— В нём была какая-то тайна, — призналась Аррен. — Это словно подзабытое слово, что вертится на языке — но никак не ухватишь. В нём была тайна.
И Харат согласился:
— Пожалуй.
— Но кто он такой?
— Он не из нашего мира, дитя моё, — волшебник ласково потрепал её вихры.
— Не из нашего мира! — воскликнула Аррен. — Неужто это возможно?
— Именно так, дитя. Существуют и иные миры, кроме нашего и Царства Льва. Именно поэтому он не стареет; время в других мирах течёт иначе, нежели в здешнем.
— Он обещал мне рассказать свою историю, — шепнула Аррен. — Но так и не рассказал.
— Тебе не стоит печалиться из-за этого, дитя, — улыбнулся ей маг. — Ваши звёзды стоят близко, совсем близко. Небеса говорят со мной, и я слышу их, как ты слышишь рокот прибоя или шёпоток ветра в ветвях. Он петух и двойной огонь; ты — единорог и речной дракон. Ваша встреча предопределена.
Послесловие
Осколки неба в зелени смокв были пронзительно-синими; пятна солнечного света ползали по камням мостовой, словно диковинные зверьки. Когда чайханщик Гельзердеш отворил двери, чтобы впустить немного ветра — и посетителей, он первыми увидел перед собой…
Высокая, статная девушка держала за руку мальчика — слегка осунувшегося, посеревшего.
Чайханщик прищурил глаза, пригляделся (увы, зрение всё чаще подводило его), а затем отшатнулся назад, прижал руку к груди:
— Девочка моя! Благодарение Мардуку! Да это же ты, Сималь!
— Знаешь, дядюшка Гельзердеш, — сказала девушка, держа брата за руку и кусая губы, — Я больше никогда не скажу, что твой чай невкусный.
И тот самый ветер, что осыпал её губки поцелуями, на невидимых крыльях воспарил над бухтой, набрал полные щёки воздуха, и с весёлым присвистыванием наполнил паруса.
«Клык Льва» летел к Востоку.
Часть 4. Прощание с «Клыком Льва»
Глава 1. Острова пряностей и их обычаи
Прошло время — ни много, ни мало, а целых два года; Аррен выросла, и теперь уже ничуть не напоминала ту вихрастую девчонку, которой отправилась в Неизведанные Моря из тихого городка на краю света. Впрочем, матросы по-прежнему звали её Воробушком — ласково и по привычке. Её волосы будто бы впитали солнечный свет — и приобрели тот мягкий, тёплый оттенок, цвета парного молока, в которое добавлен кусочек масла. Днём они полыхали золотом, будто корона; ночью, под нежными лучами игривого полумесяца, отливали инеистым серебром.
И каждый, кто видел Аррен, мог сказать — она родом из Королевства.
В ней больше не было угловатой нескладности подростка; она стала статной и красивой.
Пьерш сделал ей предложение, и они даже собирались пожениться, но появилось в Аррен нечто новое, непонятное ей самой: характер её остался мягким, бархатным, словно ножны клинка, но где-то внутри — лежала сталь. А ещё она стала легко вспыхивать, словно фитиль или пергаментная бумага — поссорились они с Пьершем, поссорились, и он остался на Острове Южном, и нашёл себе там жену с кожей гладкой и коричневой, словно косточки у хурмы. А она отправилась дальше — всё дальше и дальше, к краю самой последней пропасти — сама не понимая зачем.
За эти два года Жувр научил её обращаться с оружием; Фошвард рассказал про капризные ветра и морские течения; а Боргольд — обучил торговле. Аррен училась жадно, жадно и непрестанно, словно опасаясь чего-то не успеть. Помимо этого, Лас одолжил ей свои книги; бывалый моряк, как ни странно, оказался поклонником сказок и женских романов.
Пьерш, терпеливо и мягко учил её хараанскому языку — пока они не расстались; Харат сошёл на берегу острова Рыбка — и больше они его никогда не видели. Впрочем, перед уходом, он всё-таки поддался уговорам Аррен, и рассказал ей об основах гадания по звёздам и про Знаки.
А прошлое оставалось всё дальше и дальше; за упругой, прозрачной морской водой, которую взрезал своей грудью «Клык Льва». Аррен вдруг поняла, что не может вспомнить лица матери или Фавры; сама Пристань словно потускнела, отодвинулась, и осталась в прошлом призрачными тенями.
Качаясь в гамаке, Аррен всматривалась в покрытую пылью пустоту и сама себя просила:
— Ну вспомни, вспомни, — но тщетно: память, словно в шутку, подкидывала ей совсем ненужные картинки.
Зато многие острова она помнила отчётливо — каменные пристани, мраморные фонтаны, мозаичные мостовые. Рыбацкие деревушки с вечно голодными детьми и поросшими водорослями сетями; богатые столичные грады с безрассудно-высокими дворцами и вздыбленными спинами перекинутых через каналы мостов.