Трясущимися руками включила душ, пустила струю воды на кафель, вспенивая жидкости, делая поверхность пола ещё более скользкой. А сама, ухватившись за дверцу шкафчика и раковину, отступила к унитазу, встав сбоку от двери. Я рассчитывала, что насильник сделает шаг и поскользнётся, а я... Было два варианта: или запрыгнуть на него и попытаться зарезать осколком бутылки. Или бежать!
Я знала, что выберу второй путь: руки тряслись, меня била крупная дрожь, силы были на исходе, и я знала, что не смогу преодолеть сопротивления мужчины, если он решит сопротивляться. А в этом можно было не сомневаться: даже оглушённый падением, он всё равно сможет скрутить меня в бараний рог. Если только не сломает себе шею, на что я не смела надеяться - это было бы слишком большой удачей.
Каждую секунду я ждала, что дверь вылетит! От напряжения одеревенели мышцы. Осколок я сжимала с таким остервенением, что порезала пальцы. Кровь закапала на пол, но я почти не чувствовала боли. Один мощный удар - и жалкая преграда между мной и насильником будет сломана! Вместо этого за стеной послышался какой-то шум; глухой звук падения. Я забыла как дышать.
Испуганно выставила перед собой стекло. В дверь шандарахнули - мощный удар снёс её с петель. Я закричала - тонко, почти неслышно. Горло сжалось, будто на него надели удушающий ошейник - я лишилась голоса. Чуть не падая от ужаса, ждала, когда покажется Серёга, но место него в ванную шагнул...
- Евгений Харитонович! - изо рта не донеслось ни звука.
- Осторожно! - вскрикнула, вспомнив, чем чревато хождение по кафелю.
Поздно! Он и не услышал мой сип: заскользил, неловко взмахнул руками, падая... В последний момент извернулся, зацепился за шкаф - только потому и не грохнулся со всего размаху! Однако в попытке удержаться ударился локтем об унитаз. А я, в попытке его поддержать, не удержалась сама и рухнула на него сверху!
Моё падение смягчилось его телом; но бедному больному колену живого щита не досталось: падая, я ударила его об пол – да так, что искры из глаз полетели! Слёзы хлынули, как у крокодила: большие, блестящие... Я взвыла в голос! Было больно, как никогда в жизни! Проскурин тоже испытывал не самые приятные ощущения: судя по тому, как он болезненно морщился и яростно ругался сквозь зубы, локоть его чувствительно пострадал. А, может, и не только локоть.
- Ты как? - грубовато спросил начальник, немного оклемавшись. - Цела? Они тебя не тронули?
А я и слова не могла выдавить, сотрясаемая конвульсивными рыданиями, болью в колене и невероятным облегчением от того, что мне пришли на помощь. Снова витиевато выругавшись сквозь зубы, начальник аккуратно приподнял меня - я всё ещё лежала на нём сверху, растянувшись, как на софе - и отодвинул. Затем осторожно поднялся, цепляясь за дверные проёмы, шагнул на паркет комнаты и оттуда протянул мне руку, за которую я схватилась, как утопающий - за спасательный круг.
Идти не могла: колено вообще не сгибалось и жутко разболелось с такой остротой, что хотелось выть! А главное - наступил откат. Весь стресс, которому я подверглась, весь испытанный ужас, всё безумное напряжение нашли выход в слезах; море, океане слёз. Я всхлипывала, тряслась, давилась ими. Если бы не руки шефа, крепко сжимавшие моё безвольное тело, я бы упала. Поняв, что двигаться самостоятельно я не в состоянии, Проскурин поднял меня на руки и понёс - прочь от этого кошмара, в который неожиданно обратился деловой визит. И я, обвив руками его шею, снова заливала его рубашку горькими слезами.
Поглощённая собственными переживаниями, я и не заметила, как начальник вышел из квартиры, как спустился вниз. Лишь услышав полицейскую сирену на выходе из подъезда, вздрогнула; испуганно вскинула голову, отёрла слёзы, мешавшие видеть. Полицейские в бронежилетах, с автоматами, скрутили Серёгу, Алексея и их дружка и упрятывали их в машину. Эти люди в жилетах выглядели так, словно только сейчас приехали из зоны боевых действий, откуда-нибудь из Афганистана! Инстинктивно крепче прижалась к начальнику.
- Не бойся, маленькая, всё позади, - сжал меня в объятиях Проскурин.
К нам подошли. Не спуская меня с рук, босс принялся прояснять ситуацию. Я пыталась не слушать, не слышать его голоса, пересказывающего мой звонок. И не могла: весь этот кошмар снова встал перед глазами, как наяву. Слёзы хлынули бурным потоком; содрогаясь от рыданий, я цеплялась за шею единственного человека, в ком чувствовала защиту и поддержку. У меня спросили документы; их при мне не оказалось: они остались в сумке, а сумка - в квартире.