Воодушевлённая маленькой победой – хотя до тех пор, пока не будет подписан договор купли-продажи, это всего лишь вариант, – я позволила себе сделать перерыв. А где проводить свободное время, как не у кофе-машины? Места лучше я не знаю. Как сглазила: перед аппаратом стояла Романова. Видеть её было настолько неприятно, что я уже развернулась, чтобы уйти – тем более, врач посоветовал сделать перерыв с кофе, но она оглянулась и заметила меня. После этого уйти означало проявить слабость. Сладкое приветствие Натальи сопровождалось отнюдь не добрым взглядом.
- Ну как прошла встреча? – она впилась взглядом в моё лицо, выискивая следы разочарования или, наоборот, триумфа.
Я неопределённо пожала плечами. Романова не отставала:
- Виделась со старушкой Лизаветой?
- Старушкой? Мне Елизавета Кирилловна старушкой не показалась.
- Значит, с ней, - карие, как чай на солнце, глаза удовлетворённо блеснули. – А самого Рамира не видела? Впрочем, даже если вы столкнётесь лбами, где уж тебе, страдалице, его очаровать!
Слушать насмешки я не собиралась: шагнула вперёд, недвусмысленно предлагая освободить доступ к кофе-машине. Наталья только рассмеялась, продолжив загораживать подход - ей нравилось меня злить. Чужая наглость раздосадовала, тем не менее я постаралась сохранить безразличный вид, не желая показать, что она сумела меня задеть.
- Ты закончила? – спросила резче, чем следовало.
- Да, - мурлыкнула Наталья, отходя в сторону. – Если понадобится помощь – обращайся! – она поцокала к двери. – Доброе утро, Евгений Харитонович!
Вот и объяснение её внезапной услужливости: к нашей компании присоединился шеф. В его присутствии рыжая львица притворялась белой, пушистой и совершенно безобидной. Ответив на приветствие начальника, я отвернулась к машине и принялась следить за чёрной струёй, льющейся в чашку. Вспомнились слухи, ходившие про Проскурина и Романову. Кто говорил, что между ними ничего не было, кто – наоборот, было: он ли её бросил, она его – не разобрать…
Я поморщилась. Считая личную жизнь неприкосновенной, всегда предпочитала постельных тем в разговорах избегать: кто с кем спал и почему порвал меня не касается. Когда сокровенные подробности выносились на всеобщее обсуждение, я не могла не испытывать жалости к тем, кто послужил темой для сплетен и брезгливости - к тем, кто обсасывал им косточки.
- Желя, у тебя что-то запланировано на обеденный перерыв? – ворвался в мои мысли голос начальника.
Я вздрогнула и обнаружила, что чашка полна. "Не выпадай из реальности!" - приказала себе.
- Ничего особенного, Евгений Харитонович: нужно сделать пару звонков… - я собиралась перечислить список рутинных дел, как меня перебили:
- Пойдёшь со мной.
- Хорошо, - недоумевая, согласилась я: о всех совместных встречах Проскурин имел привычку предупреждать заранее. – Можно спросить – куда?
- Мы пойдём обедать, - просветил босс, легонько отодвигая меня за плечи от автомата и заряжая эспрессо.
Общность вкусов – тяготение к неразбавленному молоком чёрному, крепкому и горькому кофе - впервые бросилась в глаза. Впервые, ибо ещё неделю назад, до краха любви, я была горячей поклонницей травяных чаёв, причём обязательно сладких!
- Хорошо, - повторила вслух. – С кем встреча?
- Ни с кем. Буду тебя откармливать, - серьёзно заявил начальник.
От изумления все слова растерялись; Проскурин подхватил чашку и направился к выходу, бросив напоследок:
- В двенадцать жду внизу.
Опустившись на стул, я задумалась.
- Что это было?
Естественно, сосредоточиться на работе стало сложно. Мысли вертелись вокруг одного и того же, а взгляд то и дело соскальзывал на стрелки ручных часиков. Евгений Харитонович неизменно обедал один; единственное исключение – встречи с партнёрами и клиентами в обеденное время, на которые он иногда брал сотрудников агентства. А тут вдруг – в ресторан со мной? Я гадала что кроется под странным приглашением. Забота? Недовольство?
Настроение колебалось от тревожного к повышенно тревожному. Ничего хорошего от совместного обеда я не ждала. "Если это будет обед, - мрачно размышляла, черкая на отрывных листках замысловатые фигуры. – Может, он в такой деликатной форме сообщит об увольнении или вынесет предупреждение!" Перед глазами встала крепкая фигура начальника, его жёсткое, волевое лицо с не слишком правильными чертами.