Мечты Ларри о том, чтобы присутствовать на родах не сбылись, но, может, и к лучшему, потому что на этом вся моя легкомысленность и романтизм развеялись и началось такое, о чём потом я сперва не могла, а потом и не хотела вспоминать.
Английские медицинские термины давались мне тяжело, да ещё и состояние было аховым. Удавалось уловить лишь короткие фразы:
– Матка не открывается. Готовьте анестезию.
При этом врач постоянно следила за ребёнком при помощи кардиомонитора, и я, закусив губу от боли, со страхом спрашивала:
– Всё в порядке?
Она ответила лишь на четвёртый раз.
– Не волнуйся. Один укольчик – и проснёшься уже мамой.
Не помню, как впала в забытье.
Помню, как сновали вокруг доктора – несколько человек, но мне казалось, что очень много. Всё чужое, странное, незнакомое. Страшно.
И я всё боялась закрыть глаза. Боялась, что резать начнут до того, как усну, и я всё почувствую.
Я боюсь боли.
Но ещё больше я боялась за своего ребёнка, которого вынашивала уже восемь месяцев и не могла представить, что что-то пойдёт не так.
Наверное, суматошная беременность и большие нагрузки дали о себе знать.
А может быть, я просто слабая и не способна нормально выносить собственного ребёнка.
Последнее, что помню – свой страх. И слова врача, которые я повторяла как мантру: «Проснёшься ты уже мамой».
Глава 39
Каким я представляла себе этот день?
Возможно, придётся помучаться, но всё это время я буду знать, что счастье близко. И что через пару минут (или пару десятков минут) я услышу первый крик дочери.
Я много раз представляла себе этот миг. В разных красках. Но он не должен был наступить так скоро. И вообще, не так.
О том, где я и почему, я вспомнила уже через пару мгновений после того, как открыла глаза.
Непослушными губами прошелестела:
– Где моя дочь? Всё в порядке?
Медсестра, которая дежурила рядом, поправила какие-то трубочки в моей руке и произнесла:
– Спи, спи.
Почему она говорит на английском? А я что, спросила на русском?
Осмыслить это я не успела и вновь провалилась в сон.
Когда пришла в себя в следующий раз, то вновь увидела ту же картину. На этот раз я чувствовала себя лучше и уже могла осознать, на каком языке говорить, где нахожусь и что, похоже, я стала мамой.
Провела рукой по животу. Так и есть – ничего. Только больно и под одеждой какие-то повязки. Ну да, мне же делали кесарево.
– Где моя дочь? – спросила снова.
Сердце неистово билось, пока я ждала ответа. Всего три или четыре секунды, а думала, что сойду с ума.
– Не переживай. Всё хорошо. Ты стала мамой.
– Где она? – уже едва не с отчаянием простонала я.
Самочувствие было неважным: меня подташнивало, и даже лёжа я ощущала слабость в теле.
– Она сейчас в реанимации. Очень слабенькая.
– Но она будет жить? Она здорова?
– Пока рано говорить о прогнозах. Тебе нужно восстанавливаться, за ней тоже осуществляют хороший уход.
Я глубоко вдохнула, силясь превозмочь рвущиеся наружу рыдания, но тщетно. Медсестра опытным взглядом сразу заметила это и пресекла. Из шкафчика тут же, в палате, достала какую-то ампулу, шприц.
– Не надо, – простонала я.
Но она не послушала.
– Это успокоительное. Нельзя волноваться, шов будет плохо заживать. Может загноиться. Тебе сейчас силы нужны.
Пару минут я приходила в себя. Отвернулась к занавешенному окну и пыталась угадать, сколько сейчас времени. Это был способ-обманка, чтобы заставить себя подумать о чём-то другом. Не о том, что нас ждёт. Что сказки, которую я ждала и о которой так мечтал Ларри, не вышло.
Знает ли он?
Я повернулась к медсестре:
– А мой муж?
– Он был здесь. Заходил к тебе, но доктор отправила его домой. Он придёт попозже. Оставил тебе цветы. Смотри, какие красивые.
Я только сейчас заметила на тумбочке под висящим на стене телевизором розы. Огромный букет розового волшебства.
Наверное, он приехал сюда счастливый, а потом узнал и… Что он думает теперь? Что я не смогла выносить его ребёнка? Что всё не так, как мы представляли?
Но ведь наша дочь не может уйти вот так, сразу, даже не пожив… Наша Эмили… Я столько с ней разговаривала, пока она жила в моём животе, столько придумала, напланировала, что просто не смогу жить, если вдруг…
К глазам опять подступили слёзы. На этот раз я с ними справилась. Может быть, дело в лекарстве, а не в моей силе духа. Откуда ей, силе, взяться?
– Сколько времени? – спросила я.
– Половина двенадцатого дня.
– Это вчера было?
– Да. Ты попробуй поспать. А потом мы с тобой будем ужинать. Для тех, кто прошёл через трудные роды, есть специальное меню, очень полезное.