Превозмогая себя, головокружение, слабость, онемение конечностей и мушки в глазах, надеясь лишь не упасть в обморок, я практически заново училась есть и ходить. Трое тяжёлых суток я не могла осознать, как это так: была здоровой и крепкой, а тут вдруг – пардон – ни в туалет сама сходить не могу, ни даже с кровати встать. Даже кормлюсь с посторонней помощью.
От бессилия хотелось плакать, но родные и близкие, да и персонал, окружили такой заботой и поддержкой, что я не могла просто сдаться. Телефон разрывался практически каждые пять минут. Все присылали подарки в палату, забрасывали тёплыми сообщениями и смешными картинками, видео – в общем, скучать не давали.
Помимо Ларри ко мне каждый день наведывались жена Пола (как будто у неё своих проблем нет), девушка Найла и моя русская подруга Катя – как только они с мужем вернулись из путешествия по Италии. Своими впечатлениями: рассказами и фотографиями – она помогла мне забыть свою боль.
Каждый день со мной проводили целый ряд процедур, включая специальные дыхательные и спортивные упражнения, подключая какие-то аппараты, делая массаж, дважды в день измеряя все показатели – от веса до давления.
За эти дни я узнала о своей дочке так много как только могла. Что она родилась в 18:40, седьмого июля, весом два килограмма, с небольшим количеством русых волос на макушке. Ресниц и бровей почти нет, но это из-за того, что срок маленький.
Уже на вторые сутки Ларри, которого снова пустили в реанимацию, принёс мне фото из-за стекла. Я смотрела на маленький скукоженный комочек в маленьких трубочках и снова плакала. Моя дочь!
А на следующий день я наконец-то её увидела. Сама. Дошла.
У неё была красно-фиолетовая кожа, вся в складках, настолько тонкая, что видны кровеносные сосуды. Глазки закрыты, ресниц нет. Такая худенькая и маленькая! Почему я недодала ей здоровья и сил? Сколько переживаний ей пришлось пережить со мной ещё в утробе!
Дженнифер мне объяснила, что с помощью специальной аппаратуры преждевременно родившимся детям помогают дышать. Ведь такие малыши не умеют сосать, глотать и дышать одновременно, поэтому кормят их внутривенно. Дети на ранних сроках даже плакать порой не умеют и спят практически целый день.
Не знаю, сколько я простояла там в первый раз, прилипнув к стеклу.
Я ходила к ней ещё три дня подряд. Внутрь не пускали, но и не прогоняли. А мне бы хоть просто быть рядом.
Наконец на седьмой день после родов, когда мы пришли «на дежурство», как называла мой «караул» у реанимации Дженни, она тронула меня за плечо и сказала:
– Смотри, ей уже сняли все трубочки. Она сама дышит. Теперь точно всё будет хорошо.
И я ожила. Снова стала дышать полной грудью и ощущать прилив сил и счастья. Я ждала той минуты, когда смогу подержать свою дочь на руках и вдохнуть этот вкус материнства.
Эмили мне принесли ещё через двое суток. И с тех пор мы практически не разлучались. Я не могла надышаться ей. Всё казалось, малышки прекраснее не существует.
И почему я раньше думала, что дети все друг на друга похожи? У Эмили был особенный маленький носик, вдумчивые глаза зелёного цвета – папины, мой высокий лоб и своенравный характер – тоже мой, видимо.
Мы пролежали в больнице около месяца. Добрали вес, набрались сил – и всё под присмотром врачей. Я постоянно читала статьи в Интернете, но почти все прошедшие через то же мамы твердили: «И всё у нас хорошо. От сверстников ни по росту, ни по весу не отстаем, учимся хорошо, писать-читать-ходить-говорить – всё можем». Это вселяло надежду.
В самой больнице условия были очень комфортные. Я каждый день ловила себя на этой мысли. Хорошая кухня, особое меню от французского повара. Специально установленное освещение в палатах, которое даёт мягкий свет и создает комфортные условия для ребёнка и мамы. Кроме того, каждая палата оснащена специальной комнатой с душем и ванной. И даже одеяла здесь с подогревом. Для членов семей есть удобные диваны. В подарок махровый халат. Женщинам предоставляются услуги парикмахера, специалистов по маникюру и педикюру. Трёхразовое питание пациентки и супруга включено в стоимость, а за дополнительную оплату накормят и других членов семьи. Есть специальная комната для мужа, но я ни разу не позволила Ларри остаться.
Однако даже при таком шикарном сервисе домой хотелось безумно.
На выписку через месяц приехала даже моя мама. И я была совершенно счастливой, предвкушая свою блаженную жизнь. Теперь-то точно!
И дни помчались…
Ларри, когда дочь лишь привезли из роддома, боялся даже дышать рядом с ней. А вот на руках, как ни странно, держал с удовольствием. Пел ей какие-то колыбельные, которые я никогда и не слышала, рассказывал сказки и убеждал, что она понимает.