Но зато когда он пытается продемонстрировать свои супер-познания, мне всегда весело.
– Я иду сдача, – заявил мне недавно, вернувшись с работы.
Это значило «переодеться», ведь по-английски «change» – это и сдача, и переодеться. Я поняла, что он имеет ввиду, лишь когда попросила продублировать текст на английском. Он обиделся. Хотел удивить новой фразой, но по дороге все ассоциации в его голове перемешались и вышло совершенно новое предложение, без аналогов.
Ещё из этой же серии у нас была фраза: «Куда это лежит?». Английское «where» переводится на русский как «где» и «куда».
Но самое моё любимое выражение: «Я горячий». В переводе на разговорный русский язык означает: «Мне жарко». Но когда он впервые произнес его, да ещё и при моих маме и папе, я чуть в обморок не упала и покраснела так сильно впервые в жизни.
А, ещё есть «он идиот». В смысле: «он идёт», но буква «ё» ему тоже даётся трудно. Зато смешно. Всем, кроме Ларри, который не понимает, что именно снова сказал не так, а мне очень трудно ему объяснить.
Но не только он в этом неидеален. Языковые особенности вообще нам даются с трудом. Я, например, до сих пор не очень владею смол-током. Small talk – это незаменимое в Британии и Америке умение говорить ни о чём, но в то же время словно поддерживать этим беседу. Или завязывать разговор с незнакомцем. Даже если едешь в лифте и видишь человека в первый и последний раз. И вообще, он тебе не нужен даром. Но молчание – это невежливо. И если ты не скажешь в беседе хотя бы раз о погоде (с неё обычно и начинают), то тебя сочтут скучным и невоспитанным.
У меня в английском ошибок меньше, чем у Ларри в русском, и говорю я уже давно и весьма уверенно. Но иногда всё ещё забываю вставлять в каждой просьбе «пожалуйста» и извиняться. Даже если мне наступили на ногу. Sorry. Как будто не извинился, а обозвал идиотом, честное слово.
– Энн, может быть, ты меня научишь чему-нибудь? – снова перехватил пальму первенства ведущий.
– Что ты хочешь сказать на русском? – улыбнулась ему я, выглядывая из-за Ларри, чтобы лучше видеть Чарли.
– Я люблю вас, ребята.
Я перевела, и он повторил.
– Ну как?
Я подняла палец кверху.
– Без акцента?
– Ну, нужно потренироваться, – тактично ответила я.
– Так, давай ещё… – он на секунду задумался, а потом снова ожил: – Давай передадим привет моей жене на русском. Значит, так: Эйвери, я люблю тебя и с нетерпением жду встречи.
– Это будет длинная фраза.
– Да-а, я её уже даже на английском забыл.
В зале послышались смешки, но мы всё же в два этапа произнесли и это. Ведущий остался доволен.
– Слушай, я буду приходить к тебе и брать частные уроки.
– Энн ещё и крутой фотограф, – вставил Ларри.
Эй, мы что, про меня пришли говорить?
– Да-а, – ухватился за мысль Чарли. – Ведь эти первые фотографии вашей малышки – дело рук Энн?
На экране тотчас появилась наша прелесть в трёхмесячном возрасте, и публика в зале умилённо заахала. А ведущий достал из нагрудного кармана платок и притворно смахнул с лица слёзы.
– Подожди, ты её ещё не видел такой, как сейчас, – засмеялся Ларри.
– Уже вот такая? – ведущий изобразил в воздухе примерный рост – выше себя сидящего. – Нет? Тогда ты вряд ли меня удивишь. Я часто вижу детей. У меня самого дома трое.
– А по реакции так и не скажешь.
Они ещё побросали друг в друга фразами, а потом Ларри предложили пройти игру, чтобы выяснить, какой он отец и как много смыслит в вещах, касающихся детей.
Сперва предложили по фото трёхмесячных детей угадать, кто изображен – мальчик или девочка. Он выиграл в двух случаях из трёх, и то лишь потому, что во всех случаях говорил «девочка», не изменяя своему выбору.
Потом ему принесли кучу вещей, и он должен был определить их назначение. Некоторые, ну, правда, даже я не знала.
Когда Чарли и Ларри вновь вернулись на свои места, ведущий спросил у меня, хороший ли Ларри отец.
– Отличный, – ничуть не слукавила я. – Всё гораздо лучше, чем я себе представляла.
– Он кормит Эмили?
Я задумалась. Не припомню. Отрицательно качнула головой.
– Поёт колыбельные?
– Сейчас уже нет, но раньше пел.
– Хорошо, а что сейчас делает?
– Плетёт косы.
– Серьёзно?
Кривые, но ладно. Главное, что им обоим этот процесс доставляет какое-то особенное удовольствие. И Эмили часто бежит со своей маленькой зелёной расческой не ко мне, а сразу к папе. И вообще она папина дочка, так что я порой шучу (а может, и нет), что пора рожать сына, потому что в семье должно быть равновесие.