— Это не американец, — сказал Станислав Рудь.
— Тогда наши, — повеселел Синицын. — Другие не заходят за астероиды.
Некоторое время Станислав Рудь вглядывался в экран:
— Нет. Это не наш корабль.
— Другие не показываются за астероидами, — повторил Синицын. — Либо мы, либо американцы.
— Это не наш корабль, — упрямо повторил Станислав Рудь.
Синицын хотел возразить, но вдруг понял. Он внимательно посмотрел на светлую точку, которая вырастала из глубины экрана, смещаясь вбок. Он понял Станислава Рудя. Она перемещалась слишком быстро даже для ракетоносца первого класса.
— Кто же это тогда?
— Пришелец, — спокойно сказал Станислав Рудь. — Когда-нибудь такое должно было случиться.
Светлое пятнышко на экране увеличивалось, приближаясь к американскому планетолету.
— А вы подсчитывали вероятность подобной встречи? — неуверенно проговорил Синицын.
— Нет, — сказал Станислав Рудь. — Но я часто о ней думал. Как мы когда-нибудь встретимся, и как все будет замечательно. Взаимные экскурсии и все такое. «А это у вас что?» — спросят они, увидав наши ракетные аппараты…
— Полагаете, у них нет оружия? — хмыкнул Синицын.
— Уверен, — твердо сказал Станислав Рудь. — Разум, поднявшийся к звездам, не может быть агрессивным.
Светящееся пятнышко чужого приблизилось уже почти вплотную к яркой черточке американского ракетоносца. Вспышка — и ракетоносец закрыло медленно вспухающее облако газа.
— Вот вам ответ, — сказал Синицын. — Они атаковали американский планетолет.
— Вам показалось, — не поверил Станислав Рудь.
— Смотрите.
Американский корабль на миг показался из облака газа, уходя от чужого и волоча за собой тяжелую дымовую завесу. С расстояния в сто тысяч километров различить детали маневра было почти невозможно, но Синицын не раз участвовал в учениях и прекрасно представлял себе, что творится сейчас там, в плотной радионепроницаемой туче.
— А ведь вы правы, — удивленно сказал Станислав Рудь. — Может, нам лучше удалиться?
Синицын с подозрением взглянул на штурмана. Но Рудь не шутил. Просто он был… безнадежно штатский.
— Вы предлагаете бежать, когда космические агрессоры напали на наш корабль? — грозно произнес Синицын.
— На ракетоносец потенциального противника, — поправил его Станислав Рудь.
— Когда появляется настоящий враг, об остальном забывают, — твердо сказал Синицын. — Запомните это на будущее. Объявляйте боевую тревогу.
Глава 2
Командная рубка размещалась в носовой части «Бумеранга», но звездолет был невелик, и она примыкала непосредственно к жилому отсеку. Сейчас в рубке было темно. В темноте в креслах сидели двое.
— Привет, ребята, — поздоровался Белостоков, пробираясь к своему месту. — Что у вас стряслось?
— Смотрите сюда, — сказал один из двоих, Воронов. Его рука, неясная в темноте, указывала вперед, в черную пустоту экрана носового обзора.
— Он ничего не увидит, — сказал второй пилот, Коллинз. — Глаза. Адаптация. Разве что на предельном увеличении…
Глаза привыкали. Серо было в рубке, никакая не чернота. Мрак был только впереди, настоящий, без звезд. А в рубке все было видно, и даже надписи чуть светились на табло под экраном.
— Смотрите примерно в центр, — продолжал Коллинз. — Даю увеличение.
— Что там? Неужели уже видна цель?
До опорной нейтронной звезды осталось около радиомесяца, и ее никак нельзя было пока различить даже на таком дальнобойном устройстве, как пассивный локатор носового обзора. В телескоп — другое дело, но на табло под экраном сейчас светилось: ВПЕРЕДСМОТРЯЩИЙ.
— Сейчас сами увидите.
— Увеличение — миллион, — сообщил Коллинз.
На экране наметился разорванный крест прицельных нитей, и сразу же в их перекрестье из мрака вынырнула крошечная светящаяся точка. Она разгоралась, обретала размеры.
— Теперь десять. — Цифры на табло остановились. 10 000 000.
— Цель? — снова спросил Белостоков, хотя уже знал, что это не так.
Воронов покачал головой.
— Нет. Это гораздо ближе. Одна световая неделя, потолок локатора. Но прямо по курсу.
— Так. — Белостоков смотрел на экран, на маленький шарик в перекрестье прицельных нитей. — Неприятно. Но это лучше, чем могло бы быть.
— Лучше?
— Я имею в виду дальность. Одна световая неделя. У нас останется еще одна, чтобы скорректировать траекторию.
Воронов повернул к нему лицо, бледное в темноте рубки.