Как-то раз он разговорился с чобадским крестьянином, который привез мешок картошки. Крестьянин рассказал, что барон с раннего утра до поздней ночи ходит по полям, ко всему присматривается, тогда как раньше только и знал, что гонять свою автомашину. В Чобаде есть немало крестьян, которые в глаза не видели барона. Раньше крестьяне боялись его, теперь ненавидят. Он расхаживает среди них, словно каждого берет на заметку, ведет точный учет всех их прегрешений и не скрывает своего отвращения, если ему в силу необходимости приходится вступать с кем-либо в разговор. Стал ужасно жадным. Из двадцати четырех комнат особняка двадцать две закрыл, а две оставил для себя и жены, всю прислугу распустил.
— Я вижу, вы жалеете его? — спросил Винце. — Только напрасно, имейте в виду, у него одного намного больше, чем у нас с вами вместе. А ему и половины того не полагается.
— Да, да, — закивал крестьянин, — но ведь он был таким большим барином! — Он наклонился к Винце и шепотом, но с явным одобрением сообщил: — Кажется, ему недолго осталось отсиживаться в особняке. Община решила поселить в этих двадцати четырех комнатах ребятишек, устроить детский дом… Посмотрим, как встретит это его сиятельство!
Барон Эгон Вайтаи чаще всего приезжал в Пешт утром, в сапогах, с рюкзаком. Привозил жене мед, варенье, парных кур и фрукты, хлеб домашней выпечки, ветчину, калачи, а все, что не вмещалось в рюкзак, везли на подводе. В комнате баронессы обычно было все вверх дном — следы ночного кутежа. Барон редко заставал жену в постели, чаще всего она уходила на рассвете вместе с компанией, но Эгон Вайтаи знал, что до вечера он найдет жену у Берты. Судя по стаканам, грязным тарелкам, сдвинутым креслам, ночью здесь побывало немало гостей. И в этом барон находил утешение; он никогда не был ревнивым и даже мысли не допускал, чтобы его Амелия проводила ночи с кем-то наедине. Амелия слишком многим обязана, ему, носителю фамилии Вайтаи. Она молода и любит веселое общество. Весь последний год войны она была оторвана от мира, вдвоем с матерью прожила в Чобаде. Правда, некоторое время в особняке стояли немцы, но Амелия, конечно, только в случае крайней необходимости общалась с немецкими офицерами. Барон, как мастер конного спорта и заядлый охотник, превыше всего ставил английскую аристократию, среди английской знати у него было много друзей и хороших знакомых, а благодаря женитьбе — даже родственников, но немцев он презирал. Что же касается Амелии, то вполне понятно, что после вынужденного одиночества и связанных с войной треволнений и лишений она пытается теперь наверстать упущенное… Она вправе сама устраивать свою жизнь, тут вмешиваться нельзя, ибо можно достигнуть, как считал барон, лишь обратных результатов. Он знал Амелию как своенравную и упрямую женщину, которая не любит жить по чужой указке, но знает чувство меры, грань, за которую нельзя переходить. Вот перебесится, надоедят ей пештская жизнь и друзья, потянет ее к тихой, спокойной жизни, и она вернется в Чобад.
Барон привел в порядок комнату, постель жены и, убедившись, что соседей нет дома, вынес на кухню грязную посуду, затем переоделся в ванной и ушел.
После обеда он явился на Розовый холм, поздоровался с женой и остальными, потом вместе с Бертой и мужчинами удалился в курительную комнату. После переговоров он еще с полчаса посидел в окружении молодежи, затем поцеловал жену в лоб и, сославшись на привычку рано ложиться спать, отправился домой.
По улице он шел, прямо глядя перед собой, чтобы не видеть плакатов на стенах, которые он принципиально не желал читать. Он игнорировал работы по расчистке развалин, кое-где уже восстановленные здания тоже не вызывали у него интереса, а озелененную, благоухающую запахами цветов, ярко освещенную площадь Свободы он просто-напросто обходил, чтобы не видеть белоснежного памятника погибшим советским воинам; при одной мысли о нем у него сводило скулы. Кругом него был враждебный ему мир, так, во всяком случае, казалось барону. «Ничего, долго не протянут, — повторял он про себя, — но когда придет им конец?»
В полночь вернулась домой Амелия, и разбуженный барон натянуто улыбнулся жене.
— Вы ужинали, Амелия? — вежливо осведомился он. — Весело провели время у Берты? — Затем, воспользовавшись минутной паузой в сплошном потоке слов Амелии, сказал: — Я привез курицу, старуха ощипала и выпотрошила ее, так что недолго придется возиться. Она в кладовке.
— Ладно, пусть лежит, — безучастно сказала жена и продолжала о том, что интересовало ее неизмеримо больше. — Питю хочет поговорить с вами, завтра утром он зайдет… Вы даже не представляете, какой весельчак этот Питю, сегодня у Берты мы буквально катались от смеха, когда он…