Юци очень огорчилась, когда Мари сообщила ей, что они собираются переехать, поскольку жить в квартире Вайтаи с каждым днем становится невыносимее.
— Как же я буду без вас, Маришка? Я так привыкла к вам, кажется, будто мы с вами всю жизнь прожили вместе.
— Я буду заходить иногда, — ответила Мари. — Ведь мы не на край света уедем.
Юци и мужу высказала свое огорчение по поводу того, что супруги Палфи решили переехать и она потеряет Маришку, а между тем такую старательную, трудолюбивую и способную помощницу не сразу найдешь.
— Нынче не так легко переехать, — утешил ее Пинтер-старший. — Не думай, что этот Палфи так просто найдет квартиру.
— Получит от фабрики. Как видно, он хороший рабочий, пользуется уважением, Маришка говорит, что его скоро переведут на новую должность. — После короткой паузы Юци добавила: — Он далеко пойдет. Молодой, по-настоящему взялся за учебу, им только теперь и жить.
— Кем он может стать? В лучшем случае квалифицированным рабочим.
— Не знаю…
— В таком случае твой салон бесперспективен. Надо подводить другую базу, если ты действительно хочешь иметь деньги.
— Ой, отец, плохо я разбираюсь в коммерции!
— Зато я разбираюсь! Надеюсь, ты не станешь отрицать это?
Прежний самонадеянный тон! Юци подозрительно посмотрела на мужа, на пухлый портфель, который он держал под мышкой, собравшись в дорогу.
— Куда ты? — спросила жена.
— Есть дела.
— Где?
— В кафе.
— Какие могут быть в кафе дела?
Ее удивление несколько смутило и вместе с тем разозлило Пинтера.
— Чего ж тут удивительного? В кафе я веду переговоры со своими друзьями.
Юци молча пожала плечами, но где-то в глубине души ощутила ту самую отчужденность, которая уже много месяцев, как пропасть, лежала между ею и мужем. Ей чужд был образ мыслей мужа, весь его мир. Как она не замечала этого раньше? Дёрдя Пинтера знали как солидного торговца, и он действительно был таким… а теперь? Вечно у него какие-то тайны, не иначе как пошел по кривой дорожке, поэтому и планами своими не делится…
И Юци сразу поняла, что муж ее не изменился. Разочарование было настолько горьким, что губы ее дрогнули, на глазах выступили слезы. Чтобы взять себя в руки, она вскочила и с рвением принялась кроить демисезонное пальто.
Возвращаясь домой, Пинтер-старший по обыкновению заходил к Ковачам. Если заставал Луйзу одну, садился и, долго и старательно набивая трубку, вздыхая и ворча, бросал одну-две фразы, а иногда пространно и взволнованно говорил о своих противниках, посвящал Луйзу во все события минувшего дня. Если у Ковачей был кто-нибудь посторонний, он некоторое время сидел молча, мрачный и насупившийся, затем неторопливо поднимался к себе.
Дворницкая находилась как раз против лестничной клетки и у всех жильцов была на пути. Но помимо этого, все больше людей, проходя мимо, заглядывало туда благодаря какой-то притягательной силе Луйзы. Раз десять на день заходил молодой Пинтер, и лицо Луйзы каждый раз озарялось незаметной для постороннего взгляда внутренней радостью. Возвращаясь с фабрики, хоть на одну-две минуты, но обязательно заглядывала Мари, торопливо докладывала обо всем случившемся на работе и, о чем бы ни рассказывала, заканчивала обычно так:
— Только не говори Винце, не хочу, чтобы он расстраивался из-за меня.
Винце тоже зачастил к свояченице. По вечерам, поджидая Мари, он обсуждал с Луйзой события, происшедшие на фабрике, делился своими тревогами о самочувствии жены.
— Иду домой и с ужасом думаю, что выкинут сегодня эти паразиты, чтобы напакостить нам. Никогда не знаешь, что тебя ждет дома. Мари не говорит, но я вижу, что глаза у нее заплаканные.
Спустя несколько дней он зашел к Луйзе и доверительно сообщил:
— Дело проясняется. По всей вероятности, мы скоро получим квартиру. Только молчок! Не говори Мари, а то она сразу начнет укладывать вещи.
Неподалеку от Чепеля выселили несколько швабских семей, фольксбундовцев, часть освободившихся квартир выделили фабрике. Иштван Фараго сказал, что первым на очереди стоит Винце Палфи.
— Так что в один прекрасный день приду с ордером, а назавтра нас уже не будет здесь.
— Хорошо бы, — сказала Луйза, улыбаясь, хотя у нее и сжалось сердце. — А вашу комнату, — добавила она решительно, — сдадим жилищному управлению. Пусть не рассчитывают бароны, что и теперь в мире все происходит так, как они того пожелают. В Пеште много еще бездомных.