— Я советую вам попридержать язык и оставить в покое мою жену. Ей зазорно даже дышать одним воздухом с вами.
— Вы много себе позволяете!
— Я могу еще больше позволить, уверяю вас, если вы сейчас же не уберетесь отсюда!
Баронесса, завизжав, попятилась назад.
— Мне угрожают! Набрасываются, как бандиты! Эгон!
Барон открыл дверь, но не вышел, а сухо и негромко сказал:
— Может быть, хватит, Амелия. Перестань спорить с этими…
— Под «этими» вы подразумеваете нас? — Винце облокотился на корзину с дровами. — Ничего, со временем вам придется усвоить, что мы не какая-нибудь вещь.
Мари заметила, что муж ее дрожит, она знала, что, если Винце употребляет такие обороты, как «вам придется усвоить», — это признак крайней взволнованности. Сразу утихнув, она подошла к нему, взяла его за руку.
За баронской четой закрылась дверь. Винце повернулся к жене, и на его измученном лице появилось нечто вроде улыбки.
Мари стояла возле дровяной корзины, глаза ее были совершенно сухие, и лишь в голосе чувствовалось, что она долго сдерживала слезы.
— С тех пор как ты вернулся, у нас одни неприятности. Но я же не могла этого предвидеть, верно?
— Конечно, не могла, ведь нам никогда не приходилось иметь дело с подобными людьми.
— Уедем и навсегда забудем о них.
— Ну нет, — серьезно сказал Винце. — Забывать о существовании таких людей нельзя.
А барон сказал жене так:
— Это вульгарно, Амелия. Вы унижаете себя, затевая ссоры с этими пролетариями.
— Пожалуйста, не поучайте. Положись я на вас, меня бы уже давно убили.
Она повалилась на постель, закрыла глаза, чтобы не видеть ненавистного мужа, что-то спокойно делавшего в комнате. Ох, как он медленно собирается! Уходил бы скорее, чтобы никогда его больше не видеть! «Вульгарно»! Если человек не прикидывается равнодушным, как он, и у него течет в жилах кровь, а не простокваша, тогда он, по его мнению, вульгарный.
Наконец барон собрался, стал прощаться.
— Целую руки, Амелия.
Мали сначала решила не отвечать, но тут же передумала. Открыла глаза, жалобно промяукала:
— Я чуть жива от пережитых волнений, а вы покидаете меня. Разве так поступают любящие мужья?
— Мне необходимо… по неотложному делу, — ответил барон. — К обеду вернусь.
— А вечером уедете в Чобад?
— Да, сегодня вечером.
— Что ж, уезжайте, мне все равно!
— Во вторник вечером или в среду утром вернусь, надо уплатить налог за дом.
— Ладно, ведь я знаю, что вы приезжаете не ради меня.
— Без меня вы приятнее проводите время, — сказал барон.
Когда за ним закрылась дверь, Мали соскочила с кровати. «Эгон дорого заплатит мне за это! Тот грубиян рабочий защищает свою жену, готов убить кого угодно за нее! — Малика теперь уже и сама верила, что, не завизжи она, они убили бы, задушили ее. — Маришка даже замахнулась на меня ножом, тогда как барон Эгон Вайтаи не нашел ничего лучше, как назвать меня вульгарной, сам же сидел, притаившись, в комнате, а жену его убивали. И это называется муж, у нас с ним ничего нет общего, он должен получить то, что заслужил».
Скрестив на груди руки, баронесса как затравленный зверь металась по комнате. Напрягая свой маленький умишко, она думала: «Питю в любую минуту может явиться, что ему сказать? Посоветоваться с ним? А, он и сам не ахти какой герой, я не раз убеждалась в этом. Тот рабочий легко разделался с ним, но все же он милый… Больше я не могу только обещать, иначе Питю, чего доброго, бросит меня…»
В прихожей раздался звонок. Пришел Иштван Матеффи. Они недолго посовещались с Маликой за закрытыми дверями.
— Ну и как? — спросил молодой человек.
— В общем, все в порядке, — выпалила Малика.
— Он привез?
— Нет, во вторник вечером или в среду утром.
— Это точно?
— Абсолютно!
Затем она перешла на шепот и вскоре выпроводила молодого человека.
— Эгон может прийти домой, нельзя, чтобы он застал тебя здесь, так требует здравый смысл. — А сама, забыв о предосторожности, проводила Питю на лестничную площадку. — Значит, в четверг. В среду вечером нам ни в коем случае нельзя встречаться. Главное, чтобы нас не видели вместе. У тебя все готово?
— Конечно. Не вздумай брать с собой громоздких вещей.
— Ты что, за дурочку меня принимаешь? Значит, ровно в пять поезд отходит с Восточного вокзала?
— Не кричи, хочешь, чтобы весь дом узнал?
Малика чуть не заплакала от обиды. Что за тон! Как бы он ни нервничал, все же должен соблюдать приличия! Она взяла Питю за руку.
— Хоть ты-то не ссорься со мной. Что это сегодня все ко мне придираются. Я не успела рассказать тебе, эти подлые Палфи…