— Потом расскажешь, — оборвал ее Иштван Матеффи. — Только, пожалуйста, будь осмотрительнее. По своей неосторожности ты в самую последнюю минуту можешь все испортить.
— Не беспокойся, Питю.
Когда Иштван Матеффи сбежал по лестнице вниз, Малика перегнулась через перила и крикнула ему вслед:
— Только смотри не подведи меня!
Не получив ответа, она вернулась в комнату. Легла на кровать, прижала рукой бешено стучавшее сердце. «Боже мой, на что я решилась! Теперь уже отступать нельзя, а то Питю всерьез разозлится, да к тому же что это за жизнь? И Эгон, и жильцы — все осточертело… это выше моих сил — всю жизнь видеть их постные лица! У супругов Палфи сегодня на обед тыква с начинкой. Да, дверь шкафа я не закрыла, а на полу оставила мешочки, пакеты. Вот бы унизила и разозлила их, если бы вошла и на глазах у них все покрепче заперла. Но сейчас не до Палфи. Эгон… Как мне вести себя с ним? Ничего не приходит на ум, мысли путаются в голове, одно несомненно: надо усыпить бдительность Эгона. Он сказал, что вернется во вторник вечером или в среду утром… Два дня… Хватит ли у меня сил на эти два дня?»
Барон вечером уехал, и Малика решила в одиночестве предаться размышлениям. Но думать было утомительно, к тому же не в ее характере, поэтому вскоре она уже не знала, куда ей деваться со своим одиночеством. Хоть бы книгу интересную достать. Если бы она не поссорилась с Маришкой, попросила бы у нее, она видела у них собрание венгерских классиков и какие-то брошюры. Где они их взяли? Она, по-видимому, слишком доверчивая, Эгон прав: честным путем им эти книги не могли достаться… Ужасно, опять мысли зашли в тупик, между тем ей есть над чем задуматься, гораздо более важном, чем эти Палфи… С этим она и уснула, так ничего и не решив.
Во второй половине следующего дня пришла Эжеб, и Малика впервые без всякого энтузиазма встретила подругу. Эжеб без умолку болтала о всякой ерунде, и Малике приходилось ее выслушивать, ведь свои личные проблемы она не собиралась обсуждать с Эжеб. Да и другие тоже надоели, постоянные звонки, шум, когда так хочется остаться одной, отдохнуть. Но пришел Питю, и все горести были забыты. По крайней мере можно посмеяться, и если не чем иным, то хоть мелкими замечаниями насолить жильцам… Например, Малика с Питю входят на кухню, где Мари готовит ужин — рагу из сушеных грибов и картошки. Малика воротит нос и громко говорит:
— Какая ужасная вонь!
А когда Мари направляется с кастрюлькой к себе, она слышит, как баронесса говорит своему рыцарю:
— Приходится постоянно сталкиваться с ними. Вот и скажи, как после этого жить в такой стране?
— Именно об этом я твержу тебе уже несколько недель, — отвечает Иштван Матеффи, и оба громко смеются.
Эгон высокомерно упрекнул бы ее в мелочности, сказал бы, что это унизительно. Но Мали разозлило то, как спокойно эта женщина закрыла за собой дверь, словно не слышала замечаний. А во вторник, когда ее нервы были натянуты до предела, когда она ни на минуту не выходила из квартиры, чтобы не прозевать приезд Эгона — время не терпит, Питю назначил окончательный срок отъезда на четверг, — у жильцов происходило что-то необычное, и Малика сгорала от любопытства. Она вздрагивала каждый раз, как раздавалось три звонка. Приходили Пинтер-младший, его мать, чета дворников: все хлопали дверями, оживленно разговаривали, смеялись. У таких голодранцев тоже есть друзья. Пинтер-младший с тем рабочим на «ты»… А, пропади они пропадом!
Вечером Маришка забрала с кухни свои вещи, кастрюли, жалкие запасы продуктов и красивые фарфоровые банки, будто бы они ее собственные. Что это они придумали? Больше не будут пользоваться кухней? Между тем Маришка могла бы теперь торчать там сколько влезет… При этой мысли баронесса чуть вздрогнула, ведь это уже было похоже на то, что она приняла окончательное решение… Что с Эгоном? Она сидит как на иголках, вот и вторник подходит к концу, а его все нет. Никто, конечно, не мог бы утверждать, что Эгон ночей не спит, скучая без жены, он, право же, достоин своей судьбы… Так сумбурно думала Малика, стараясь успокоить себя.
А у супругов Палфи произошло вот что.
Во вторник вечером Винце поднялся к себе на второй этаж вместе с Луйзой. Расстегнул верхний карман комбинезона и протянул Мари бумагу.
— На, получай ордер.
Мари не сразу сообразила, в чем дело, без особого интереса взяла бумагу, посмотрела на Винце, затем на Луйзу и вдруг зажала рот рукой, чтобы не крикнуть.
— Голову мне морочите, — прошептала она, опуская руки, но властный голос Луйзы привел ее в чувство.