Перед зеркалом? Зачем? В этом нет никакой необходимости. Все проще: сесть поудобнее в кресло… Вот неприятно только то, что его… гм… добровольный уход… произойдет вслед за бегством Амелии. Люди, бесспорно, расценят его поступок как следствие бегства Амелии; собственно, им надо бы объяснить, что Амелия для него дым или пар, растаявший в поднебесье… и что это решение его заставил принять… тот смех… тот сложенный вчетверо листок бумаги… А впрочем, пусть думают, что хотят. Мнение людей его никогда не интересовало, а теперь и подавно… А перед зеркалом, пожалуй, вернее: даже страшно подумать, что его постигнет еще одна неудача… все надо кончать раз и навсегда…
На этом его мысль оборвалась.
Тележка громыхала по Шорокшарскому шоссе, солнце припекало все сильнее, обе женщины скорее держались за борта тележки, чем толкали ее. Одни развалины и дымящиеся трубы заводов и фабрик сменялись другими, мимо них с ревом проносились грузовики, торопливо шагали группами и по одному рабочие, женщины, дети. Кто-нибудь из прохожих нет-нет, да и спросит у идущего впереди Винце:
— Переезжаете?
— Угу, — кивал Винце и улыбался.
— Куда?
— В Чепель.
— Желаю счастья на новом месте.
Какая-то девушка громко крикнула:
— Взгляните на эту собачку! Ой, бедненькая, сейчас у нее язык вывалится!
Мари оглянулась и, всплеснув руками, подхватила Жигу. Кожа на боках у него была содрана, кое-где виднелись пятна засохшей крови, он шумно хватал ртом воздух. Голова его обессиленно упала на руки Мари, он повизгивал, скулил, жаловался, чем привлек много любопытных, вокруг них собралась целая толпа; люди задавали вопросы, удивлялись. Воспользовавшись передышкой, Винце свернул цигарку. Когда двинулись дальше, Луйза спросила:
— Ну, теперь ты счастлива наконец?
— Очень! — Счастливая улыбка озаряла лицо Мари, когда она посмотрела на сестру. — Конечно, и без собаки, но я так привыкла к ней…
Дальше они шагали молча. Вдали виднелись неясные очертания первых домов Чепеля. Винце перешел назад, присоединился к жене, положил руку на борт тележки рядом с рукой Мари. Солнце, находившееся все время впереди, как бы показывая им дорогу, стояло теперь у них над головами и собралось идти дальше, поскольку миссию свою оно выполнило: они найдут теперь дорогу сами.
Гул машин, шипение, заводские гудки, рокот автомобильных моторов, рев обгонявших друг друга грузовиков, а тележка, громыхая, двигалась все дальше и дальше. Когда проезжали мимо фабрики Неменя, Винце крикнул стоявшему в воротах вахтеру:
— Свобода!
Вахтер приветливо помахал рукой, улыбнулся:
— Свобода! Значит, переезжаем?
— Угу, — опять ответил Винце.
Многие чувства теснили грудь Мари, но из всех выделялось одно, одно доминировало над остальными, и она тут же выразила его:
— Ты здесь для всех свой… Даже незнакомые люди кажутся близкими друзьями…
Винце посмотрел на нее.
— Ну и что же тут особенного?
— Хорошо, когда человек человеку друг, когда люди нужны друг другу. Мы на фабрике тоже…
— Я как раз хотел спросить… ты что, собираешься из Чепеля ходить в Андялфёльд?
— А почему бы и нет?
— Здесь тоже есть фабрики.
— Я привыкла к своей, — сказала Мари. — Такач говорит, что я смышленая, очень быстро стану сновальщицей.
Винце остановился, повернулся лицом к жене.
— И к тому же шустрая, всеми профессиями скоро овладеешь.
За заводскими строениями начинается поселок Чепель. Мари идет бок о бок с Винце, ни о чем не расспрашивая. Ее неуемное воображение устремляется вперед, и, хотя крыши под красной черепицей еле виднеются, мысленно она уже там, где по обе стороны шоссе выстроились в ряд одноэтажные домики, перед которыми на клумбах цветут кусты роз и темнеют на склоненных стеблях георгины.
В одном дворе женщина развешивала на солнце белье, руки ее застыли в воздухе, пока она не проводила взглядом шествие; скрипнули ворота, залаяла собака, проехали еще один дом, еще и еще… Она решила не спрашивать, а подождать, когда Винце наконец повернется к Дюрке и скажет: «Ну вот и приехали!» Может быть, голос у Винце чуть дрогнет, а она — такая уж она глупая — наверняка заплачет. Так мечтала Мари, шагая по булыжной мостовой.
— Уф, жарко, я весь взмок! — сказал Винце, остановился и принялся вытирать платком затылок.
— Ничего, дома окатишься водой, — нетерпеливо подтолкнула его Луйза.
— А мы уже дома, — ответил Винце и громко засмеялся. — Приехали.
Мари посмотрела на дом, затем на вспотевшего Винце. Хотела сказать что-нибудь особенно торжественное, значительное, но произнесла совсем не то: