Даня засунул руки в карманы, чтобы не показывать, как они дрожат. С детства не выносил, чтобы на него орали. Дедушка его, очень похожий на этого заведующего, тоже любил повысить на внука голос, а иной раз и отвесить тяжёлый подзатыльник. А парень сразу в себе замыкался, боялся он и крика дедушкиного, и сильной руки, которая могла влепить так, что в голове звенело.
И сейчас, будучи взрослым парнем, стоял, ссутулившись и ожидая, что ему опять прилетит по затылку. Но не прилетело.
Наоборот, на плечо легла мягкая рука.
– Иван Борисович, что случилось? – Вадик, только вошедший в кабинет, поспешил защитить товарища от нападок. Крик был слышен ещё из коридора, так что не трудно было догадаться, что конфликт серьёзный.
– Да этот дурень нам всю презентацию срывает! Видео за неделю не удосужился подготовить. Я тебя, Даня, вычёркиваю из участников и больше никуда не возьму. На твоё место в студсовете ещё десяток таких могу взять, на тебе, двоечнике, свет клином не сошёлся. Иди отсюда.
– Но Иван Борисович, подождите. Может, у него что серьёзное случилось. Дань?
Даня молчал, смотря в пол.
– Он просто лентяй, вот и всё! Хочет халявные баллы, чтоб не учиться. Фу, как можно такими быть? Вот вылетишь, пойдёшь в армию, может там из тебя хоть человека сделают.
– Дань, иди пока, – брюнет мягко подтолкнул парня к двери. – Мы тут сами как-нибудь поговорим.
Парень вышел, чувствуя себя полным дураком. Будто десятилетний школьник, за которого впрягается старший, потому что сам он не в состоянии даже рот открыть. Дед с отцом всё растили из него мужика, но как-то не вышло, не срослось где-то.
«Ну ты ещё расплачься, как баба, и забейся в угол!» – как рычал на него дедушка всякий раз, как парень пытался сбежать от его ругани. Но Даня никогда не плакал. Точнее, плакал только от физической боли, но не более. Хотя сестра всегда к нему приходила и твердила, что, если поплакать, станет легче. Её-то старшие никогда не трогали, она – девочка.
А сейчас Даня сидел на банкетке и слушал, как Вадик, любимчик Ивана Борисовича, пытается его уговорить не делать поспешных решений.
– Мы сегодня сядем и сделаем этот ролик. Вот прямо сейчас, у меня с собой ноутбук есть. Я вот Вам все материалы остальные на флешке принёс, так что можете не волноваться
– Как сделаете, сразу вышлете, – голос мужчины смягчился. Всё-таки он говорил уже не с каким-то неопрятным оболтусом, а с ответственным студентом, который всегда всё делал в лучшем виде.
– Разумеется! Вы не волнуйтесь, мы всё успеем. Не злитесь на него, у него правда сейчас проблемы.
– Да у него по жизни проблемы, – мужчина уже выходил из кабинета, забрав у парня флешку, и глянул на сидевшего в коридоре Даню. – Он сам – одна большая проблема, – и с этими словами удалился.
Вадик махнул парню рукой.
– Ты какого чёрта видео не подготовил? – он устало вздохнул, доходя до последней парты в углу и устраиваясь там с ноутбуком.
– Я забыл, правда, – Данька закрыл дверь и прошёл между рядами. – Курсовую писал всё это время, день открытых дверей из головы вылетел совсем.
Вадик скосил на него глаза, дожидаясь, когда прогрузится ноутбук. Взгляд его был злой и вымотанный.
– Оставить бы тебя одного, чтоб ты тут сидел и клепал его, пока не доделаешь. Ты и вправду – тридцать три несчастья. Всё за тобой надо переделывать.
Даня повернулся к парню, но тот сощурившись, искал нужный файл в перечне папок. После крика заведующего эти почти выплюнутые в лицо слова было обиднее в несколько раз.
– Я же стараюсь.
– Ой, да прекрати ты. Знаю, как ты стараешься. За два часа до дедлайна прям охренеть, как стараешься успеть, чтоб пизды не дали.
Но Даня действительно старался. Он хорошо владел всеми программами, умел и в фотошопе что угодно наваять, и видео смонтировать. Но фантазии и вкуса у него не было совсем. Поэтому и выходила всегда какая-то несъедобная дрянь. Хотел ведь в программисты пойти, но отец настоял на маркетинге. Мол программирование – это тухляк, там и без того уже народу пруд пруди. А за маркетологами – будущее, там надо развиваться. И плевать, что у Дани ни фантазии, ни чувства прекрасного, ни задатков торгаша, ни умения общаться с людьми.
– Дай мне ноутбук, пожалуйста. Просто говори, что и как мне делать, и я буду делать, – его голос сел от волнения. Вадик ещё никогда до этого не говорил с ним так грубо и холодно, от этого пробрало сильнее, чем от криков Ивана Борисовича.