– Спасибо. Я бы душ принял и сразу спать лёг.
– Да, сейчас организую тебе полотенце и вещи сменные.
Приняв душ, Даня заварил себе чай и только после этого вернулся в комнату, думая, что Вадик уже спит. Но тот лежал при свете настольной лампы и смотрел в потолок.
– Ты чего не спишь? – спросил парень шёпотом, прикрыв дверь и закрыв на щеколду.
– Да так, думаю.
– О чём, если не секрет?
– Соскучился по родительской квартире. В общаге жить, конечно, весело, но в квартире как-то роднее. У вас тут так всё по-домашнему, уютно. Сразу чувствуется, что семьёй живёте.
– Давно дома был?
– Полгода назад, на каникулах, – парень отвёл глаза, поджав губы.
– Почему квартиру не снимешь?
– Не с кем.
– Неужели никто не хочет снимать хату?
– Хотят, конечно. Но я плохо сживаюсь с людьми, мало кому доверяю делить со мной территорию.
Даня лёг рядом, чувствуя откровенную неловкость от их положения.
– Хочешь, – несмело предложил он, – снимем вдвоём? Тебе тогда не придётся возиться с этими мероприятиями и социальной жизнью.
– А кто твою задницу будет прикрывать? У тебя друзей-то там и нет. Твои хулиганы-двоечники, с которыми ты общаешься, не шибко заняты общественной работой.
– Ну, постараюсь лучше учиться.
– Предложение заманчивое, посмотрим. Впереди лето, два месяца свободной жизни, – парень приподнялся на локте и глянул на парня рядом. – Ты извини, что на тебя так наехал сегодня. Просто вымотался за последние дни, уже бешусь от всего. А ты под горячую руку попал. Ещё и майор Гав-гав этот со своими тупыми днями открытых дверей. Чёрт бы его побрал с этими подготовками.
– Я не обижаюсь, не думай. Всё нормально, я понимаю.
Вадик помолчал, смотря в потолок за мошкой, бьющейся о лампу.
– Знаешь, я думал все эти дни о твоём признании.
– О боже, давай не будем об этом. Я уже миллиард раз пожалел, что признался тебе. Не надо было мне говорить, – Даня отвернулся, чувствуя, как голос его просто предаёт, подскакивая вверх.
– Нет, надо было. Ты правильно сделал, – он провёл двумя пальцами по голому плечу однокурсника, чувствуя, как по коже под подушечками бегут мурашки. И оставил следом мягкий поцелуй.
Даня нервно сглотнул и задышал чаще, но не повернулся, боясь спугнуть этот мираж.
– Ты очень неуклюжий и странный, но я ходил все эти дни, думал о тебе. Вспоминал, как ты на меня смотрел, как говорил что-то, как мы вместе проекты выполняли, на мероприятиях тусовались. Каким ты тогда был, на той неделе, когда мы у мусоропровода сидели.
– Я тебе понравился? – Даня всё же повернулся.
– А чёрт его знает. Но когда на тебя сегодня майор Гав-гав орал, мне хотелось ему сломать лицо.
Оба тихо засмеялись, вспоминая, как бесновался днём заведующий.
– Можно тебя поцеловать?
– На балконе ты разрешения не спрашивал.
– А теперь вот спрашиваю.
– Можно.
Даня приподнялся и навис над парнем, поглаживая его по щеке и смотря в карие глаза. Наклонившись, припал к его губам, раскрывая их и проникая в рот языком. Вадик ответил, покусывая и посасывая его, прикусывая, оттягивая чужие губы.
– Вжух, и ты пидор, – прошептал Даня.
Вадик разразился истеричным смехом.
– Чёртов дурак, такую романтику убил.