- Будь эта бандитка поумнее, она бы обзавелась новой дверью, - шепнул он себе в успокоение и громко скомандовал Чезу: - Взламывай!
- Но, мистер Максвелл, сэр. То есть, Гарри... - запротестовал было тот.
- Не вынуждай меня повторять дважды!
Парень пожал плечами, извлёк из кармана долото и, примостив его в раме на манер рычага, с силой навалился на дверь. Пяти толчков оказалось достаточно, чтобы продавить рассохшуюся доску.
Гарри поборол подступившее волнение, поднял глаза к потолку и как можно спокойнее спросил:
- Что там, Чез?
В ответ донеслось шарканье, удаляющиеся шаги, затем шаги снова стали чётче и довольная физиономия Спраута замаячила в лестничном пролёте.
- Нет здесь никого. Пара кресел в чехлах, на них фут пыли. Незастланная кровать. Большой пакет с собачьим кормом у порога. И парик, - крякнул парень, еле сдерживая смех.
- Парик? - насторожился Гарри.
- Ага. Так что дамочка ваша либо от кого-то скрывается, либо скрывает, что у неё липеция.
- Алопеция3, - машинально поправил его солдат, осмысливая услышанное.
- Вот-вот, она самая, - хохотнул Чез и добавил, спускаясь: - Но я готов поспорить, что это не мужик. Букетик свежих полевых цветов - явно женских рук дело.
- Ц-цветов? - оторопел Гарри. - Каких цветов?
- Говорю же вам, полевых. Белых, жёлтых, всяких... У зеркала, на том старом комоде. По-моему, ваша лысеющая соседка передумала от него избавляться.
Чез долго смеялся, а потом ещё что-то бормотал, возвращая солдату долото, ключ и шахматные фигуры с верхних ступеней. Но Гарри пришёл в себя, когда его помощник уже уселся в скрипучий синий пикап и завёл мотор.
- Я заеду к вам завтра. Мистер Максвелл? Эй, с вами всё хорошо?
- Да-да... Спасибо.
- И ружьё, уберите его подальше. Бьюсь об заклад, что оно вам не понадобится. Вертихвостка струсила и в срочном порядке ищет новый угол. Точно вам говорю, ага.
Гарри нахмурился и молча кивнул, а парень расплылся в сочувственной улыбке - на всегда сосредоточенном Рэмбо из Палмера нынче не было лица.
Чез пожалел, что смалодушничал. Он уже был готов заночевать у Гарри и помочь ему образумить взбалмошную соседку, как только та объявится, но озвучить свой план не осмелился. Понурый вид солдата давал понять, что эта идея вряд ли привела бы его в восторг.
Когда рокот форда стих во тьме, Гарри вернулся в мастерскую за дробовиком - надолго ли он остался один и какие ещё фокусы выкинет эта дама с собачкой, неизвестно. Он караулил её весь вечер и не мог объяснить, как она улизнула из комнаты. А может, она спряталась под кровать или притаилась в платяном шкафу? Догадался ли растяпа Чез заглянуть туда? Или, может, она выскочила в окно и скрылась в поле, просочилась сквозь стены или вовсе растворилась в воздухе, как навязчивый ночной кошмар?
На пороге дома Гарри в очередной раз посмотрел по сторонам, прислушался к темноте и запер входную дверь. Стянув с себя рабочую одежду, он облачился в чистые брюки и серую клетчатую рубаху и перебрался в постель.
Виски и челюсть у него по-прежнему гудели, на языке осел вязкий химический привкус. Он целый день ничего не ел - кусок не лез ему в горло. Нервы были на пределе, но принимать таблетки, о существовании которых разведала ловкая проныра, Гарри отказывался.
Найденные Чезом конь, слон и пешка взирали на него с края матраса. Конь уцелел, слон отделался неглубокими царапинами на боку, а вот пешке был нанесён непоправимый ущерб: её гладкая макушка превратилась в раскорёженный огрызок.
«Что дальше?» - размышлял Гарри, сжимая испорченную фигурку в ладони.
Чудачества соседки вконец его вымотали - и ни одному из них он не находил убедительного объяснения.
Сначала она послала ему приветливое письмо и выказала желание познакомиться, но в итоге проникла на его территорию, устроила бардак и принялась угрожать. Когда Гарри был уверен, что засёк её, она умудрилась выскользнуть незамеченной. А теперь ещё эта нелепость с собакой и париком.
Барышня не удосужилась перевезти сюда свои вещи, но украшает комнату цветами - в точности, как это делала мама! Откуда ей знать про такие детали, которые и ему-то всё больше являются в сновидениях? Да что за намёки, в самом деле?
Мама... Сегодня Гарри не вспоминал о ней. О её бездонных серо-зелёных глазах, о волнистых волосах с золотинкой спелой пшеницы. О руках, пахнущих лавандовым кремом. О пёстрых летних платьях, что шуршали, когда она хлопотала по дому.
Он прикрыл веки и попытался воззвать в памяти её образ, но неожиданно провалился в глубокую дрёму.
Ему снова восемь. Июль.
Стоя на обочине дороги, Гарри щурится на яркое солнце, в лучах которого большое кукурузное поле купает наливающиеся початки. Сквозь приспущенные ресницы он видит, как качается бескрайнее жёлто-зелёное море.
- Безим! - четырёхлетний Дейл хлопает брата по спине и, хохоча, несётся вперёд во всю прыть.
Пухлые ножки в коротких штанишках мелькают у Гарри перед глазами.
Но радость сорванца длится недолго - он тут же оказывается на земле:
- Ай!
Лицо Дейла застывает в печальной гримасе, белёсые брови сбегаются к переносице. Схватившись за колено, он принимается голосить:
- А-а-а! Ма-ма! Ма-а-а-м!..
Она откликается на зов и торопится на выручку «неуклюжему косолапке». Ветер подхватывает и проносит мимо её приглушённый смех и душистый запах лаванды, играет подолом летящей цветастой юбки.
Гарри наблюдает, как мама поднимает братишку на ноги, дует на ушибленное место и утирает ему слёзы.
- Ничего, ничего страшного, - шепчет она. - Успокойся.
Мама снова смеётся. Расправляет плечи и, прислонив ладонь ко лбу, любуется пейзажем. Ступает на тропку, рассекающую поле.
Гарри хочет позвать её, но не решается - затаив дыхание, он глядит ей вслед.
Небо разгорается до тех пор, пока не оборачивается слепящей белой полосой. Свет невыносимо режет Гарри глаза. Не в силах терпеть, он жмурится и с усилием потирает веки. Когда же он вновь бросает взгляд на поле, мама и Дейл исчезают из виду.
Редкая трава у дороги становится всё выше, да и кукуруза растёт, миг за мигом превращаясь в частокол из одеревеневших стеблей. Тонкая тропинка тает в нём, словно её и не существовало.
Гарри осматривается - нужно найти маму, догнать! Поборов оцепенение, он кидается туда, где минуту назад приметил её и брата. Но непроходимая чаща окружает Гарри - смыкается у него за спиной, преграждает путь. Посевы, кажется, вымахали до облаков. Сухие усы початков что-то нашёптывают свысока - что-то недоброе, тревожное.
- М-а-ам?! - выкрикивает Гарри.
Ветер завывает сильнее. В зарослях что-то маячит, шуршит.
Гарри замирает и приглядывается.
- Ма?..
Звуки застревают у него в горле, когда впереди, будто из ниоткуда, всплывает огромная собачья морда. Бурая шерсть лоснится, язык в обрамлении острых клыков вывалился наружу. Овчарка, похожая на льва, принюхивается. Точь-в-точь Лютый!
Дрожа, Гарри пятится, но пёс с рёвом бросается на него.
- Мама!
Развернувшись, Гарри мчится прочь, к проезжей дороге. Сердце его колотится, в ушах шумно пульсирует кровь. Как в забытьи, он протискивается сквозь могучие побеги, чтобы уйти от зверя.