Я наклоняюсь и шепчу ему на ухо: — Сильно и быстро, Лиам.
В течение долгого времени он просто смотрит на меня, дезориентированный. Затем он должно быть понял: мы идеально выстроились. Я пытаюсь взять его внутрь, немного сопротивляясь, потому что он такой большой. Но я двигаюсь, балансируя ладонями на его груди, вверх-вниз и снова вверх, и через несколько минут, при движении вниз, он полностью зажат во мне.
Угол так глубок, что у меня заслезились глаза. Хватка Лиама почти до боли впивается вокруг моей талии.
— Мара. — Он задыхается. — Я не смогу вырваться.
— Всё в порядке. — Это прекрасно. — Просто делай то, что тебе приятно.
В любом случае, всё приятно. Скольжение плоти, влажное трение — даже в неуклюжем беспорядке наших движений, когда он выскальзывает и вынужден протискиваться обратно, это кажется совершенством. То, как он смотрит на моё лицо, на мою грудь, на подъем и опускание моих бедер, глядя ошеломленно; влажные, грязные звуки наших совместных движений; то, что он говорит о том, какая я красивая, какая драгоценная, о всех тех случаях, когда он представлял себе, что делает это — и это слишком
Я чувствую, как учащается мой пульс, и улыбаюсь ему, наклоняясь вперед. Я люблю тебя, думаю я. И я подозреваю, что ты тоже меня любишь. И я не могу дождаться, когда мы признаемся в этом друг другу. Я не могу дождаться, чтобы увидеть, что произойдет дальше.
— Я думаю, — ворчит он мне в горло. — Мара, мне кажется, я сейчас кончу.
Я киваю, слишком близко, чтобы говорить, и позволяю ему перевернуть нас.
— Ну. Это было очень быстро. — Лиам ещё не отдышался. Его тон слегка самоуничижительный.
— Ага. — Восхитительно. Это было восхитительно.
— Я могу лучше, — говорит он. Я уверена, что он понятия не имеет, что это было лучше. Лучше. Лучше. — Я думаю. Может быть, с практикой.
Я ещё не уверена, что всё закончилось. Мои нервные окончания всё ещё дергаются. Всё моё тело наводнено электрическим наслаждением, которое то вырывается из меня, то снова вливается обратно. — Это было не так быстро, — говорю я.
Лиам зарывается лицом в мою шею и обвивается вокруг меня, предупреждая. Да. Это было быстро.
— Я имею в виду, — бормочу я, прижимаясь к его груди, — что это было не слишком быстро. Это было… — Необыкновенно. Впечатляюще. Трансцендентно. — Хорошо. Очень хорошо. — Он прижимает поцелуй к моему горлу, и я добавляю: — Но это было не так уж и сильно.
Он напрягается. — Мне жаль. Ты…
— То есть, мы должны сделать это снова. — Он отступает назад, чтобы встретиться с моими глазами. Он выглядит очень, очень серьезным. Я чувствую себя значительно менее серьезной. — И ещё раз. И ещё раз. Пока мы не сделаем всё правильно. Идеально сильно и идеально быстро. Понимаешь?
Его улыбка медленно расплывается.
— Да? — Надеющийся и счастливый, он выглядит моложе, чем когда-либо. Я ухмыляюсь и притягиваю его к себе для поцелуя.
— Да, Лиам.
Эпилог
— Кто добавляет кофейные сливки в смузи?
— Люди.
— Не может быть.
— Множество людей.
— Назови хоть одного.
— Я.
Я закатываю глаза.
— Назови второго.
Молчание.
— Видишь?
Лиам вздыхает.
— Это ничего не значит, Мара. Нормальные люди не ведут разговоры о сливках для кофе.
— Мы с тобой, конечно, ведем. Фундук или ваниль?
— Ваниль.
Я кладу две бутылки в тележку. Затем я поднимаюсь на носочки и целую Лиама в губы, коротко и сильно. Лиам следует за мной некоторое время, когда я отхожу назад, как будто не желая отпускать меня.
— Хорошо. — Я улыбаюсь. В последнее время я всегда улыбаюсь. — Что ещё?
Лиам просматривает список, который я написала сегодня, сидя между его бедер, пока он был занят убийством плохих парней на PlayStation. Он слегка щурится от моего ужасного почерка, и я стараюсь не рассмеяться. — Думаю, мы закончили. Если только тебе не нужно ещё несколько коробок Cheez-It семейного размера?
Я высовываю язык. Моя рука опускается на бок, пока не касается его. Он начинает толкать тележку и переплетает наши пальцы. — Готова идти? — спрашивает он.
— Да. — отвечаю я. — Пойдем домой.