— Умоляй, — прошептал Нотт ей в губы, проникая внутрь неё двумя пальцами.
К балконной двери кто-то подошёл и громко постучал по стеклу. Паркинсон бросила затуманенный взгляд через плечо Дэмиана: оттуда определённо было видно, как мистер Нотт медленно, мучительно трахал её пальцами.
— Пошли вон! — громко рявкнул мистер Нотт и не оборачиваясь взмахнул рукой, заставляя закрыться шторы на той стороне. И вновь его горячий язык прижался к ней, размыкая губы и по-хозяйски исследуя рот. Его руки обхватили девичью талию и сползли по ягодицам, сжимая её бёдра и раздвигая их шире. Его влажный член потёрся о её живот, и она почувствовала, как он приставил головку к набухшим половым губам. Пожар вспыхнул внизу живота.
— Пожалуйста? — неуверенно спросила она, широко распахнув глаза и наблюдая, как его член исчезает в ней. Стенки её мышц непроизвольно сжались, но он вошёл в неё мягко и стал медленно продвигаться внутрь. Дэмиан был намного нежнее с ней в этот раз, поэтому она позволила себе расслабиться и насладиться этим ощущением полноты внутри себя и его горячими пальцами на клиторе, выводящими какие-то сумасшедшие круги с восьмёрками…
А потом мистер Нотт ускорился. Тумба звонко стучала о каменную стену. Панси вцепилась пальцами в край столешницы, на которой уже сидела почти полностью. От их ритмичных движений цветочный горшок съехал и упал на пол, разбившись вдребезги. Дэмиан воспользовался этим, чтобы усадить её на тумбу полностью. Пэнси двигала бёдрами навстречу, стонала, прижималась к нему и задыхалась от его близости. Мистер Нотт целовал, покусывал, его руки скользили по спине, сжимали до боли грудь, но главное — он трахал её так, как никто никогда за всю жизнь.
Пэнси запрокинула голову, закрыла глаза и постаралась глубоко дышать. Хлипкая тумба шаталась и угрожающе скрипела, готовая вот-вот развалится. Им обоим было плевать. Большой палец на её клиторе творил действительно фантастические вещи, и она видела под веками яркие вспышки. Что-то вроде тех, когда ты хочешь купить сумку, а продавец сообщает, что остался только один уродско-гриффиндорский оттенок, а потом случайно находит нужный цвет в тайнике под прилавком. Или вроде того, когда ты съедаешь на ночь шоколадный торт и с утра на весах не прибавляется ни унции, что равносильно двойному оргазму. Но лучше всего было вот что: когда она открывала глаза, то видела не звёздочки и вспышки, а толстый, крепкий член мистера Нотта, исчезающий в ней, его прикушенные губы, тяжёлые капли пота по вискам и стеклянные глаза. И этот его безумный вид был почти равносилен тому, как если бы спустился с небес ангел и сообщил, что она самая горячая девочка на свете… Пэнси покачивалась под яростными толчками мистера Нотта и никак не могла определиться, что ей нравилось в происходящем больше…
Пэнси прикусила губу, сдерживая очередной громкий стон. Мистер Нотт быстро двигался в каком-то одержимом, голодном ритме, и девушка, стараясь не потерять равновесие, впилась крепче в тумбу, при этом посадив себе занозу под ноготь. Он приподнял её бёдра в воздух и начал грубо насаживать на себя. Балкон, рождественский бал, их тяжёлое дыхание, влажные, мокрые шлепки и её непрерывные стоны, которые превратились в жалобную мольбу.
Кажется, она звала его по имени и просила сделать с ней непристойные вещи. Она говорила такое, что не пристало произносить чистокровной юной леди: про вытрахай из меня всю душу, чёртов ублюдок; про то, что она по памяти слепит из глины его член и назовёт этого голема Дэмиан-два; что пошёл он к своему долбанному Лорду, а они с големом будут жить долго и счастливо… О да, мама могла гордиться, что уроки гончарного мастерства не прошли даром.
А мистер Нотт всё трахал и трахал, словно решил убить её не Авадой в сердце, а пробить её огромным пульсирующим стояком насквозь.
В какой-то миг ей показалось, что весь мир перевернулся вверх дном и они летят. И она тоже вместе с ним. Летит в ад, падает в рай. Да плевать куда, лишь бы там был волшебный член мистера Нотта и его умелые руки…
Точно, голему нужно будет не забыть слепить руки. И язык.
Её глаза закатились, рот открылся в последнем беспомощном крике и, кажется, она потеряла сознание. Потому что дальше была только блаженная чёрная тьма, тёплое покалывание в кончиках пальцах и какой-то странный шум разбивающегося стекла.
Очнувшись после этого маленького обморока, она обнаружила себя лежащей среди остатков тумбы и мистера Нотта, крепко сжимающего её бёдра. Его член всё ещё глубоко входил в неё, в лопатки больно упирался какой-то кусок деревяшки, а Дэмиан продолжал её трахать, несмотря ни на что. Будто бы сам был каким-то чудовищным големом из плоти и крови. Его не смущало то, что они сломали тумбу и упали вдвоём на пол, что осколки стекла скрипели под её телом, что веточки и листья растения из разбитого горшка были размазаны по полу в зелёную кашу… Он когда-нибудь останавливается? На зубах скрипела земля, она даже представить не могла, как они выглядели сейчас со стороны.
Его густые, волнистые волосы растрепались по красивому, влажному от пота лбу. Мистер Нотт смотрел на неё абсолютно сумасшедшим взглядом и тяжело дышал ей в лицо. Его член входил в неё на всю длину, но это не было больно. Сладко, приятно. Даже несмотря на то, что она только что кончила, останавливаться ей совсем не хотелось. Она подумала, что хочет остановить этот момент навсегда, но он как-то напрягся, простонал и замер, пульсируя, изливаясь прямо внутрь.
Через несколько мгновений он моргнул, словно придя в себя, мягко поцеловал её в лоб и отстранился.
Пэнси нащупала выпавшую из сумочки палочку и приманила одежду. Оба молчали и тяжело дышали. Она натягивала трусики и оглядывалась вокруг — ну и хаос они тут устроили: изящная тумба превратилась в кучу мусора из стекла и дерева, земля из разбитого горшка рассыпалась по девственно-белому мрамору. Паркинсон не очень хорошо помнила, как это произошло, но мирно висевший на стене триста лет гобелен тоже теперь валялся грязной тряпкой на полу. Одна чёртова омела абсолютно целая и невредимая весело покачивалась на ветру. Почему-то было неловко. Мистер Нотт невозмутимо поправил на себе одежду и молча развернулся на выход.
— Но… — растерянно протянула Пэнси.
Тот открыл дверь, впустив в их тесный мирок звуки продолжающегося бала. На прощанье он окинул её нечитаемым взглядом и, словно вспомнив о чём-то важном, что по неловкости забыл, произнёс:
— Ты никому ничего не скажешь про Теодора, малышка Пэнси, — мистер Нотт грациозно поправил галстук. — И в следующий раз тебе не обязательно ждать Рождества, чтобы отсосать мне…
Дверь звонко захлопнулась за ним.
Пэнси со злостью сжала кулаки, решив, что в следующий раз обязательно заставит встать его перед ней на колени!