Да, все ясно, воняющее страхом. Я заверяю, что мы будем в следующий понедельник, и только тут соображаю, что Лу и Габриэль в 11 часов в школе… Я боюсь задеть мою собеседницу, и без того уже недовольную, но школа требует оправдательных документов за любое отсутствие, а я плохо себе представляю, как скажу директрисе о вызове в центр социальной помощи… Боязливым голоском, дрожащим от стыда, я говорю, что мне бы не хотелось, чтобы дети пропускали занятия. О, разумеется! Это к моей чести. Моей поруганной чести матери-ехидны. Мадам Трагик смягчается. Она посмотрит, что можно сделать. Она готова на компромиссы, знаете ли. Она так сговорчива, что предлагает мне подождать, просит всего минутку, пожалуйста, она только заглянет в свой блокнот. Множит лживые политесы с нескрываемым удовольствием. От ее вежливости разит снисходительностью. От ее бонтона меня тошнит. Пронзительные нотки ее голоса, ее жеманство, ее участие, ее лицемерное добродушие: все в ней фальшиво. Даже от кликанья ее мышки, виляющей хвостиком от удовольствия, меня тянет блевать. В понедельник вечером, нет, это будет сложно. Во вторник тоже… В среду утром не лучше. Не беспокойтесь, мадам Кордонье, мы что-нибудь придумаем! Я слышу, как она улыбается в трубку. Это улыбка победительницы. И, как Ганнибал, она смакует свою победу. Наслаждается своей маленькой властью. Ликует, бесстыдно радуясь своему превосходству, и получает небывалое удовлетворение от перемены ролей. Еще немного, и можно было бы подумать, что это я напрашиваюсь на встречу и умоляю ее соблаговолить нас принять. Итак… Ее возбуждение нарастает, итак, итак, достигает пароксизма, А! Нашла! Могу предложить вам прийти 24 июня. У детей ведь нет занятий в среду, не так ли? У Габриэля есть, но только с утра. Что ж, в таком случае после обеда! 15:30, вас устроит? Я подтверждаю, прощаюсь, отключаюсь и валюсь с ног. Измочаленная. Обливаясь потом. Струйки текут по затылку, футболка промокла насквозь, ляжки липкие. Ноги стоят в луже, в ней тонет моя беззаботность и еле плавают уверенность в себе и чувство собственного достоинства. Я опустошена. Не утратила разве что хладнокровия. Я могла бы этому порадоваться, если бы в голове не звучало жалкое эхо моих последних слов. Я была безупречна с мадам Трагик, я сказала договорились, я сказала отлично, я даже сказала спасибо.