У нас есть записка, написанная на английском языке. Мы привязали ее к железке, чтобы бросить ее на палубу, но корабль не подошел близко к лодке. Может быть, они тянули сети. В тот момент, когда я сказала “прибудем 10 июля”, ветер стих. Солнце печет страшно.
Безветрие очень тягостно, оно давит как камень. Солнце почти не движется. С какими только молитвами я не обращалась к ветру! А он и не дунул. Будет Дончо еще определять сроки, не спросив меня! Когда же мы все-таки прибудем?
Юлия усиленно портняжничает. Она шьет один и тот же нескончаемый купальник и зауживает вещи. Я говорю ей, что это бесполезно, так как она худеет непрерывно.
По всему чувствую, что плавание скоро окончится. Даже по настроению Юлии.
Разумеется, мне хочется, чтобы оно кончилось, и все-таки что-то накрепко связывает меня с морем, с лодкой. Привык я очень к этой жизни.
Через четыре-пять дней мы войдем в зону ураганов. Они зарождаются около Малых Антильских островов, проносятся мимо Пуэрто-Рико, Гаити и Кубы, и далее их путь лежит на северо-запад. Очень беспокоюсь, однако миновать эту зону мы не сможем. А кроме того, мы ведь изучаем, как воздействуют экстремальные условия на человека. От всей души хочу, чтобы таковые не возникли, но если будет ураган, то мы еще поборемся и обязательно выстоим. По собственному опыту знаю, что невзгоды мобилизуют меня и я обретаю форму.
Честно говоря, я слишком рационалист, и не мое это дело гадать целыми днями, встретится нам ураган или нет.
Самочувствие вполне терпимое. Жалобы: десны, геморрой, воспаленные глаза, поверхностные царапины и ссадины. Ничего страшного. Занимают меня мысли о нашем местоположении, о ветре, о течении и тому подобных вещах.
Пока все идет отлично. И я радуюсь этому, так как много людей в Болгарии надеются на нас. Для всех, кто предполагает совершать морские путешествия, мы сделаем невозможное.
Мы устали, это бесспорно, мы уже не те, что были в начале, но я знаю и то, что человек забыл, какими огромными резервами он обладает. И если ты хорошо организован, то сможешь их использовать.
И наша деятельность служит тому подтверждением. Не прибегая к специальной тренировке, каждые два года отрываемся мы от своей среды и ставим себя в тяжелейшие условия. И результаты налицо.
Едва-едва дует. Потихоньку ползем. Печет страшно. За семь часов мы прошли 6 миль, и то, прибегая к невероятным ухищрениям.
Когда нет ветра, лодка издает странные звуки. Скрипит, стучит, стонет. К тому же обвисли паруса. Зрелище грустное. Для нашей оранжевой “Джу” покой — трагедия.
Безмолвное, неподвижное безветрие. По всему телу разлилось нетерпение, оно пульсирует в твоей крови, ты ощущаешь бессильную ярость из-за того, что ничего, абсолютно ничего не можешь поделать. А остаются нам какие-то 1100 миль. При том, что мы уже прошли 3300 миль, эти две недели кажутся мне и вовсе скоротечными. Действительно немного, но если бы мы двигались. А учитывая то обстоятельство, что мы торчим на одном месте, совершенно безразлично, сколько осталось: тысяча сто миль или просто сто.
Море прозрачно-голубое, и все видно, как в аквариуме. Вокруг плавают маленькие рыбки. Появилось и несколько больших тропических рыб. Кружат в тени лодки.
Если зажигаю спичку, то пламя, не шелохнувшись, горит вертикально.
Я спрятала одну бутылку с шампанским, чтобы выпить его, когда мы увидим землю. Но сегодня мы опорожнили ее назло всему — штилю, солнцу, взявшемуся зажарить нас заживо… Хотя бы этим мы вызвали ветер! Лежим в рубке, при малейшем движении пот льется ручьями, страшно щиплет глаза. Единственный выход — притвориться мумией. А смотреть в потолок или не смотреть — это уж дело твое.
Но когда-нибудь ветер все же начнет дуть.
Я видела кита! Ну, не самого кита, а струю воды высотой в несколько метров. Жаль, что Дончо этого не заметил. Сейчас он мне не верит и утверждает, что то была подводная лодка с капитаном Немо на носу.
Возле нас так мало рыбы, что ни один серьезным рыбак не выдержал бы. Около нас плавает одна-единственная золотистая рыба с пораненным боком.
Не нахожу себе места. В большие бури, когда я не знала, смогу ли выдержать хотя бы еще один день, я все время напоминала себе о том, что я дочь Гурко. Это превратилось в девиз. В трудные минуты я говорила Дончо: “Ты же знаешь, что я дочь Гурко. А он мог выдержать гораздо более тяжелые вещи, так неужто я не смогу”.
Сейчас Дончо вытащил мой девиз на белый свет. Думая о папе, я приободрилась. Он из тех отцов, в которых невозможно разочароваться. Любой ребенок считает, что его отец самый сильный, смелый, самый справедливый. Но когда проходят годы и ребенок подрастает, то видит, что его отец самый обыкновенный человек. А я и сейчас думаю об отце то же, что и 15–20 лет тому назад.
Вчера после обеда я за полтора часа почистил лодку. При помощи кухонного ножа. Она сильно обросла всякой дрянью. Теперь она поплывет быстрее. До Сантьяго я к ней не притронусь.
Я погрузился в воду в футболке. Что-то обожгло меня через нее. Кожа на руке покрылась красными пятнами. У меня сильно болят лимфатические узлы под мышками. Рука онемела. Хорошо хоть, что пострадала правая рука. Ведь левой я все время держу румпель.
Мы поймали ведром медузу средних размеров — португальскую галеру. Этот пестрый пузырь, держащийся на поверхности, порой расправляет свое студенистое тело наподобие паруса и передвигается без помощи ветра. Она очень красива. Окрашена в различные оттенки красного, фиолетового и розового цветов. Мы видели акул. До сих пор они нам досаждали нечасто. Воды, в которых мы плаваем, пустынны. Почти нет жизни. Трижды я забрасывал удочку, но так никого и не поймал. Однако не переживаю, ведь я не рыбак. Если бы тут был мой зять Милко, он бы сошел с ума. А мне рыбацкая страсть непонятна.
Акулы появляются гораздо реже, чем мы ожидали. И они нас не преследуют. Я давно уже ищу этому объяснение. Быть может, оранжевый цвет нашей лодки их отпугивает?
Настроение хорошее.
Мы живем в полной неизвестности. Нас всюду подстерегают опасности. Откуда их ждать и в каком обличье обрушатся они на нас — предугадать невозможно. Они бесконтрольны. В любой момент может появиться огромная акула или рыба-меч и перевернуть или повредить лодку. Может налететь ураган, накатить крупная волна, мы можем ночью просто напороться на плавающее бревно, и тогда пластмассовый корпус треснет. Мы можем разболеться, можем сломать ногу или руку или отравиться планктоном, водой.
Есть и опасности другого рода. К ним относятся коралловые рифы, отмели, скалы, течения и прибои. Если добавить сюда еще и своенравные штормы и ураганы, картина приобретает совершенно законченный вид.
Все это, пережеванное во многих книгах, мне было ясно задолго до отплытия. Но когда человек хочет совершить что-то большое, он должен сперва ответить на вопрос, хватит ли у него сил бороться со вкрадчивой и однообразной неизвестностью. Он обязан порыться в своей прошлой жизни и быть самокритичным. Прежде всего необходимы сосредоточенность и внимательность, потому что цена ошибки достаточно высока.
Затем следуют хладнокровие и умение настойчиво бороться. При наличии этих качеств человек сможет справиться со своими недостатками и у него будет ровное и спокойное настроение.
Я знаю многих людей, убежденных в том, что они смогут прекрасно действовать в тяжелых условиях. Верю им, но в жизни предельные ситуации редкость, и пока ожидаешь их, чтобы проявить свои способности, можешь споткнуться на обыкновенной мелочи. Это в особенности характерно для морских путешествий. Отсюда и проистекают неудачи в подборе членов экипажа.
По-настоящему радуюсь тому, что Юлия понимает это и знает о подстерегающих нас опасностях, оставаясь совершенно спокойной. Умышленно избегаю слова “смелость”. Я не могу точно сформулировать, что оно значит, но зато мне известно, насколько важно спокойствие. Ведь смелость иногда соседствует с безрассудством.