Я приказал следовать за кораблем и дождаться ночи. Если идет карта, надо играть до конца. Фортуна не любит трусливых. А храбрость города берет. Наглость тем более. Зачем стрелять и вступать в неравную битву, когда можно действовать хитростью? Южная ночь наступает быстро, и тьма опускается на океан. Единственные источники света — фонари на фрегате. На них мы и ориентировались.
Подходим как можно ближе, стараясь не шуметь, буквально взлетаем на борт вражеского корабля и берем его на абордаж. Если так можно сказать. Сопротивления нам практически не оказали. Капитан был так же пьян, как и его подчиненные, и играл в карты с офицерами, даже не обратив внимания на шум на палубе. Приставленный к груди пистолет заставил его слегка протрезветь, и он без возражений отдал ключи от склада с оружием.
Вооружились мои бойцы моментально. Впрочем, активных действий от них уже не требовалось. Капитан сдал корабль, и мы постепенно повязали всех, кто на нем находился. Да уж… я, конечно, видел беспечных людей, но до такой степени? Порасспросив капитана, я выяснил, что нашу барку заметили, но не обратили внимания. Типа, в бою они даже с большим кораблем могут справиться, а мы-то какую угрозу можем представлять?
Не стоит недооценивать противника. Полагаю, теперь эту прописную истину испанский капитан запомнит навеки. Если выживет. Нет, я его убивать не собирался. Вполне достаточно было просто высадить всех испанцев на берег. Но что с ним сделает его начальство? Насколько я знаю, даже за сон на боевом посту можно головы лишиться. А профукать целый фрегат… это умудриться надо. Полагаю, недолго испанский капитан будет радоваться, что мы предоставили шлюпки и велели всей команде убираться.
Ну а теперь следовало уходить к Тортуге как можно скорее. У нас было слишком мало людей, чтобы вступать в бой, если испанцы вдруг хватятся пропажи. На барке осталось человек десять под приглядом Бульона, а остальные двадцать под моим командованием оказались на фрегате. Теперь перед нами стояла нетривиальная задача — довести его в дружественный порт. На наше счастье погода оказалась хорошей, ветер попутным, и мы вскоре добрались до цели.
Встретили нас как триумфаторов. Даже просто вернуться из первого же рейда с хорошей добычей не каждому удавалось, а уж захватить корабль — тем более. Правда, размеры награбленного еще следовало уточнить. Как ни упиралась команда, призывая сделать остановку, чтобы все подсчитать и поделить, я решил, что безопасность важнее. А ценностями мы сможем заняться, когда окажемся вне досягаемости испанцев. И вот теперь пришел срок посмотреть, что же нам досталось.
Принятый у пиратов принцип дележки добычи, в общем-то, меня устраивал, но требовал некоторых уточнений. Во-первых, десять процентов от полученного богатства убираем сразу. Губернатору Тортуги за «крышу». Пятьдесят процентов от оставшегося — убираем в общую казну, из которой будет оплачиваться порох, провиант, ремонт и социальные выплаты (например, за полученное в бою увечье). И надо обязательно контрольную комиссию создать из членов команды, которая будет следить за тратами. Чтобы у народа не возникло подозрение, что их обирают. Ну, а дальше идет дележ по правилам «берегового братства». По две доли капитану и его помощнику, полуторная доля офицерам и половинная доля новобранцам. Естественно, взятое в бою оружие дележке не подлежит, но его можно выкупить.
Я, если честно, не думал, что на фрегате будут храниться большие ценности. Все-таки, это не торговец. Однако контрабандой баловались не только трактирщики в Порт-Ройяле, но и благородные доны. Да и грабеж колоний был весьма прибыльным занятием. На корабле нашлось и золото, и серебро, и ткани, и специи. Так что, продав барку, мы с Бульоном смогли погасить взятый у губернатора кредит. Вместе с десятой долей добычи, которую мы ему отдали, получилась весьма внушительная сумма.
— А вы не желаете продать фрегат? — неожиданно предложил дю Россе. — Франция в моем лице могла бы предложить за него неплохие деньги.
Мы обещали подумать. И занялись этим в одном из самых приличных трактиров Тортуги, вытребовав столик в углу.
— В Европе наш фрегат можно продать дороже, — вздохнул Бульон после того, как опрокинул в себя стакан рома.
— До Европы еще нужно добраться, — возразил я. — Потом найти там покупателей. А может, еще и доказывать бы пришлось, что корабль принадлежит именно нам.