— Собственно, доктор, ничем. Пишу. Сижу и пишу.
— Сидите и пишете? Так! Видите ли, если вы ничего не делаете, а только беспрерывно сидите и пишете, от этого не то чтоб ваши легкие сильно портились, но просто часть их совсем не дышит. Экскурсия, как говорим мы, доктора, ваших легких не полна. Сидите согнувшись, всегда в одном положении. Ну и, сами понимаете, часть легких дышит как следует, на все сто, а часть сжата… А время идет… Целый год так просидите — вот эта часть и отвыкает от работы, сморщивается, всякие там застойные явления… Как плуг, если им не пахать, ржавеет… Расправить, значит, надо… Это у нас здесь можно… Горы… Лучше всего для таких легких — на гору да с горы… Тогда грудная клетка расширяется, легкие до отказа наполняются воздухом, расправляются до самого дальнего уголочка, кровь начинает правильно окисляться… Человек становится бодрым, веселым, розовым, молодым… Айда в горы! Молодцом станете!
— Спасибо, доктор!
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
…Айда в горы!
— Куда это вы такой веселый?
— В горы: легкие не так дышат. Экскурсия не полна! Застойные явления… Кровь не окисляется. Молодеть надо! Бодреть… Веселеть… Хорошеть… Какого черта сидим! Гулять, расправляться, сил набираться!.. Вот как!
— Да ведь высоко…
— Высоко? Нам, туристам, высоко? Нам, туристам, ничто не высоко. Нам, туристам, все низко. Высоко?!
Адью-с!
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
А гора… гора. Как гора! "Кошкой" называется!
Бодро по скалам, крутыми тропками, с песнею вольной:
Здесь стоит гора,
Там стоит гора…
А меж гор крутых -
Алая заря…
И голос перекатывается, перекатывается, эхом… Гремит…
Так… саженей пять гремит…
Вверх! Вверх!
— Фу-у-у! Хи-и… Здесь… стоит… гора…
А высоко, будь оно неладно!
— И там стоит гора-а! Фу-у-у!
Сел!
Гляди! Нам, туристам, еще и далеко!
…А ну, бодрее! Легкие будут дышать вовсю, кровь окисляться!
Айда выше!
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ой, высоко там еще?
Сел!
…Фу-у-у!
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
А ну вставай, турист!
О-о-о-х!
Вв-е-е-е-рх! Ну и далеко же еще вве-е-е-рх!
Сел!
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
А ну-ка, вставай!
Сел!
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
А ну…
Сел…
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Сел…
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Сел…
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Сел…
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Сижу…
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Эй, люди добрые! Может, хоть одна христианская душа внизу найдется? Ловите меня, подхватывайте нас, туристов, а то проклятые ноги почему-то не хотят на горе держаться… Ох!
…Дррр!
…Пошли, господи, на пути пусть не кедр ливанский, так хоть нашу родную бузину, чтоб можно было за что-нибудь уцепиться, а то, ей-богу, и черепков не соберут…
…За сосну ухватился!
Ох!
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
И лежал на ложе, как Иисус Христос, потому что ноги, как гвоздями пробитые!
Легкие расправишь — ноги сведет… Ноги расправишь — легкие сведет… . . . . . . . . . . . . . . . . .
Одним словом — туристы!
1924
Перевод А. и З. Островских.
Под парусом
Когда синее море отары белых баранов к скалистому берегу гонит, швыряет о берег скалистый, разбивает в белую, влажную пыль…
Когда синее море гневно, когда оно шумит и злится…
— Поехали?
— Отчего ж? Я, ей-богу, не боюсь! Только я никогда не ходил по морю под парусом… Не укачало бы!
— А бывает, что и переворачиваются?
— Что, уже труса празднуешь?
— Я?! Чепуха! Едем… Ездят же рыбаки — и веселы и здоровы! Чего там бояться? Едем! Пошли! А… сильно качает?..
— А я так совсем не боюсь! Хоть и не ходила, а не боюсь! Только вот волнуется оно здорово?! А нельзя, чтоб под парусами и чтоб море было спокойное? Это бы, по-моему, лучше было!
— Да и по-моему лучше… А чтоб бояться, так нет!.. Только ветер не чересчур сильный?
— Садитесь, товарищи! Сейчас как рванем!
— Товарищ Антон, не слишком качает?
— Ничего! Давай назад!
Отчалили…
Везут нас старые рыбаки — дядя Гриша, серогубый, седоусый, меднолицый дядя, который уже больше двадцати пяти лет на Черном море рыбачит, и Антон, его помощник, крепкий, подвижной, с татуировкой на груди, белесый, терпкий и соленый весь, как морская вода.
С ними двое "зеленых" — молодые ребята, они еще только приучаются к тяготам рыбачьего труда на море. Один — красивый, смуглый, стройный, с живыми карими глазами, а другой — неуклюжий, с сонными рачьими буркалами, вздернутым к голубому небу носом, и мысли у него скрипучие, как немазаная татарская мажара [1].
— Эх, и зеленый же! Поворачивайся, зануда!