А над ним, к нему сбегая, в него окунаясь, прильнули к берегу: Тесели, Форос, Мшатка, Ай-Юры, Мелас, Лимнеиз, Мухалатка, Кастрополь, Кикинеиз…
И дальше… Симеиз, Алупка, Мисхор, Гаспра, Ай-Тодор, Ласточкино гнездо, Ореанда, Ливадия, Ялта…
Море их моет, а сверху их яйла обнимает… Обнимает могучими объятиями вековечных скал…
И гордо закинул над ними свою зубчатую голову Ай-Петри…
Всесоюзная здравница…
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
1924
Перевод А. и З. Островских.
"Природа и люди"
Нет, не "природа и люди", а скорее наоборот — "люди и природа"…
Как, значит, люди на крымскую природу едут, и как эта самая крымская природа на тех людей воздействует, и что из этого воздействия природного проистекает…
* * *Еще в Севастополе, на вокзале…
— Ох! Устал, знаете, до чертиков!.. Голова — ну никуда. Хоть выкинь! И, знаете, "верхушки"… и выдох, и звук тупой! Температура начала еще последние месяцы подниматься! Сдал, что называется, вовсе! Работоспособность упала… Едва-едва дотянул до мая… Комиссия прямо сказала:
— Поезжайте! И чем скорей поедете, тем лучше! Поедете, говорят, подышите крымским воздухом, отдохнете, поправитесь!..
— А я думаю, что вряд ли мне уже поправиться. Сил — ни вот столечки! Да и не диво: семь лет революции как в котле кипел… А теперь и комиссии, и подкомиссии, и совещания… Чего только не тянешь?! Как ты его тянешь — и сам не знаешь! Инерция, должно быть! Да вы поглядите на меня: разве в двадцать шесть лет таким человек бывает? Да я уже старик! Вот еду и не верю, что выйдет из этого что-нибудь… Просто еду, чтоб потом не жалеть, что не воспользовался возможностью побывать в Крыму. Приеду, лягу и пролежу все два месяца… Ни ногой, ни рукой… Просто лежать буду… За семь лет отлежусь! Как бы это в такую санаторию попасть, чтоб поменьше суетни, чтоб без шума, без гама… Только лежать, дышать, отдыхать… А главное — лежать, лежать… Долго нам еще ехать?! Хоть бы поскорей! Ой, лежать! А вы тоже — на отдых? Легкие?
— Нет. Командировка. Надо поглядеть, как там народ трудовой поправляется…
— Не больны, значит! Вот счастливый! А я — лежать! Только лежать! Поправиться, кто его знает, поправлюсь ли, а отлежусь так уж отлежусь!
И вглядываешься в его усталые глаза, такие грустные-грустные, и в серое лицо вглядываешься: бледное-бледное, прямо землистое, и синеватые губы, и круги под глазами, и вялые руки, и слабый голос. Спутанные, потные волосы… И безразличие, безразличие…
"Да-а… — думаешь, — потрепало человека… Резолюция не танец… Она как возьмет в свои боевые руки, так только держись…"
* * *Уже в санатории. Через неделю…
— Здравствуйте!
— Здравствуйте!
Бритая голова, бритая борода, белый костюм, на голове тюбетейка, сандалии на ногах, на лице уже какие-то краски, легкий загар, в глазах блеск и чертики… Крымская тросточка, и тросточка эта в руке вывертом, вывертом…
— Ну что? Как? Лежите?
— Да, полеживаю понемногу. Да чего, собственно, лежать? Здесь и походить неплохо… Му-гу-гу! "Ха-ра-шо жить на востоке-е-е!.."
— Распеваете?
— Почему ж и не попеть? А вы как?
— Да ничего. Хожу, присматриваюсь понемножку!
— Скучный вы какой-то! Чего это вы?! Такая природа, так чудесно вокруг!.. А вы нос повесили… Выше голову!.. А-а! Товарищ Надя! Куда? На пляж? И я с вами! Простите, товарищ… "С той поры, как стала шансонеткой я, я, мои друзья, на сцене тру-ля-ля"! Ля-ля! Товарищ Надя! А ну наперегонки!
.. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Через две недели…
Ночь… Луна…
— Добрый вечер!
— Добрый вечер! Куда вы таким галопом?
— Не видите разве? Вон луна восходит! Пойду посижу немножко… "Лунные ванны"! Не пробовали? Эх вы! "Чум-ча-а-ра-чу-ра-ра! Ку-ку!"
— Поправляетесь?!
— Отчего ж мне не поправляться?! Чепуха! Не такой уж я больной! Ну, бывайте! Ау! Ого-го-го!..
— Я здесь (тоненький голосок).
— Иду-у-у.
* * *Через месяц…
Смеются глаза… Черное, со здоровым румянцем лицо… Пружинят ноги! Острый взгляд! Резкие движения! Тросточка в руках колесом! На месте — приплясом, по проспекту — орлом…
А на руке загорелая Надя.
— Ха-ха-ха!
— Хи-хи-хи!
И брызжет веселье! И смех!
И шуткой покажутся совещания, игрушкой конференции…
"Харрашо жить на востоке-е-е!"
1924
Перевод А. и З. Островских.
Море
Ну, вот и море!
В данном случае — Черное море, то есть такое море, которое черное.
Не Белое, а Черное море…
Это, значит, такая вроде яма, здоровенная-здоровенная, налитая соленой водой доверху…