Бойни и остальные как-то слишком поспешно закивали:
— Капитан прав. Ни одна душа.
Вот только голос Бойни звучал настолько фальшиво и неуверенно...
Коул внезапно осознал, что все внимательно на него смотрят.
— Никто, Коул? — многозначительно спросила Релла.
Он набычился:
— Во всяком случае, никто вне «Невидимого фронта».
— Ну, может, им Сила нашептала, — пробурчал Бойни.
Релла внимательно изучила показания приборов:
— У нас еще есть шанс догнать «Нетопырку».
Коул придвинулся ближе к опоясывающим челнок иллюминаторам:
— Где она?
— Держится у точки рандеву над полюсом Дорваллы, — ответила Релла. Поскольку капитан опять надолго замолчал, она добавила: — Ну, пока ты не решил, что нам делать, я полетаю кругами.
Коул повернулся к Бойни:
— Запусти сканирование поверхности корпуса.
— Сканирование поверхности? — с сомнением в голосе спросил Бойни.
— Живо! — рявкнул Коул.
Бойни склонился над приборной панелью, потом резко выпрямился в кресле:
— На нас маяк!
Коул прищурился:
— Они рассчитывают сесть нам на хвост.
— Поправка, Коул, — сказала Релла. — Они уже у нас на хвосте.
Коул сие замечание проигнорировал и снова повернулся к Бойни:
— Сколько времени осталось до взрыва «Дохода»?
— Семь минут.
— Можешь рассчитать пространственные параметры взрыва?
Бойни и Релла беспокойно переглянулись.
— В определенном приближении, — выдавил родианец.
— Считай. И выдай мне максимально точную оценку радиуса взрыва и плотности облака обломков.
Бойни напряженно сглотнул:
— Даже самая точная оценка, которую я смогу рассчитать, будет с погрешностью в плюс-минус пару сотен километров, капитан.
Коул некоторое время молчал, осмысливая услышанное. Потом поднял глаза на Реллу:
— Поворачивай. Резко.
Она уставилась на него:
— Ты все-таки сошел с ума.
— Выполнять! — рыкнул Коул. — Мы возвращаемся обратно к грузовозу.
Оказавшись под защитой магнитного поля сдерживания, Долтай Дофайн неуклюже выкарабкался из бочки спасательной капсулы в ангаре «Владельца», куда привел ее луч захвата. Штурман и остальные члены экипажа вышли вслед за ним.
Командор Лагард встречал их у трапа.
— Это большая честь для нас — выручить из беды столь важную персону, — сказал он.
Дофайн кое-как привел в порядок складки своей мантии и принял приличествующую рангу позу.
— Да уж, не сомневаюсь, — прошамкал он. — Вы сделали то, о чем я просил?
Лагард указал на неймодианское механическое кресло, которое, по-видимому, должно было доставить Дофайна на мостик:
— Наместник жаждет услышать ваш доклад. Как и я, командор.
Дофайн молча протиснулся мимо Лагарда к креслу. Не успел он усесться, как оно двинулось в сторону центросферы — несомненно, по приказу Лагарда.
Это забавное и неимоверно дорогое устройство производил «Промышленный дом Аффодиев» с самой Истинной Неймодии. Задняя пара серповидных ног у кресла завершалась когтистыми ступнями, а пара ведущих конечностей была многосуставчатой, как лапы членистоногих. Металлические поверхности покрывали выгравированные при помощи лазера изображения священного жука правящей династии Неймодии. В равновесии вся конструкция поддерживалась при помощи гироскопа. Это сооружение с высокой спинкой являлось скорее символом общественного статуса своего пассажира, нежели практичным видом транспорта. Но Дофайн быстро сообразил, что кресло его положение не спасет.
Там, куда его с такой помпой доставили, обнаружилась круглая пластина голопередатчика, проецирующая уменьшенное изображение вице-короля Нута Ганрея, главы Внутреннего круга Неймодии, члена директората Торговой Федерации и прочая и прочая, собственной персоной. Изображение пересекали диагональные полосы помех межзвездного происхождения.
— Наместник, — почтительно склонил голову Дофайн... и едва успел поймать кресло, которое решило поковылять куда-то по своим делам.
Наместник отличался выступающей нижней челюстью и от рождения презрительно оттопыренной нижней губой. Его выпуклый лоб делила строго на две половины глубокая вертикальная борозда; его кожа всегда имела здоровый серо-голубой оттенок — следствие постоянных массажей и употребления в пищу особых, изысканных грибов; его красные и оранжевые одеяния ниспадали величественнейшими складками, коричневый стихарь свисал до самых наместнических колен; на его царственной шее сияло ожерелье из каплевидных слитков электрума, а на его макушке безупречно сидела черная трехлепестковая тиара с парой ниспадающих шлейфов.