В Храме было одновременно и что-то утешительное, и отталкивающее. Аскетичный и нелюдимый, запретный для туристов и прочих любопытствующих, Храм служил постоянным напоминанием о другом, древнем мире, где все было гораздо проще.
По замыслу Храм был призван символизировать путь падавана к посвящению — к единению с Силой через соблюдение Кодекса джедаев. Но, кроме этого, строение Храма выполняло еще и вспомогательную, гораздо более приземленную функцию: его башни — четыре, ориентированные по сторонам света, и пятая, самая высокая, в центре, — щетинились антеннами передатчиков, которые в ряду обстоятельств и кризисов позволяли джедаям оставаться на связи с Галактикой, которой они служили.
Таким образом, возвышенное созерцание и ответственность перед обществом были тут на равных.
Нигде в Храме это единство целей не проявлялось так очевидно, как в зале Совета примирения. Как и в зале Высшего совета джедаев на верхнем этаже соседней башни, здесь был сводчатый потолок и высокие окна по всей окружности стен. Но этот зал был менее официальным, в нем не было расставленных по кругу кресел, предназначенных исключительно для двенадцати членов Высшего совета, которые отвечали за решение важнейших вопросов.
Квай-Гон Джинн уже три дня как вернулся на Корусант, когда Совет примирения попросил его предстать перед ним. Все это время Квай-Гон в основном медитировал, изучал древние тексты, мерил шагами строгие коридоры Храма или тренировался в фехтовании на световых мечах.
Благодаря своим знакомствам среди служащих Галактического сената Квай-Гон уже знал о том, что Торговая Федерация потребовала от Республики вмешательства в борьбу с терроризмом и санкции на дальнейшее наращивание оборонительных армий дроидов. Впрочем, в этих требованиях не было ничего нового. Зато Квай-Гон был немало удивлен, узнав о заявлении Торговой Федерации о том, что капитан Коул не только уничтожил «Доход», но и похитил тайный запас слитков ауродия, который, по слухам, стоил миллиарды кредитов.
Эта новость не выходила у него из головы, пока он шел, чтобы предстать перед Советом. Он и не подозревал, что в Совете в это время напряженно обсуждался инцидент у Дорваллы.
Многие полагали, что Квай-Гон уже давно вошел бы в Совет, если бы не его склонность обходить правила и следовать собственной интуиции даже тогда, когда эта интуиция противоречила объединенной мудрости членов Совета. Этим он отнюдь не снискал любовь тех, кто находился выше его в иерархии Ордена. Скорее наоборот, они видели в его нежелании усовершенствовать свои принципы и занять место в Совете еще один признак неисправимой испорченности.
Совет примирения состоял из пятерых членов Ордена. Хотя это редко были одни и те же мастера-джедаи. Сегодня, например, их было только четверо: Пло Кун, Оппо Рансизис, Ади Галлия и Йода.
Квай-Гон отвечал на их вопросы, стоя в центре зала. Ему было позволено сесть, но он предпочел говорить стоя.
— Откуда узнал ты, Квай-Гон, о замысле капитана Коула, мм? — спросил Йода. Он тоже не стал садиться, а мерил шагами каменный пол, постукивая посохом из дерева гимер.
— У меня был информатор в «Невидимом фронте», — ответил Квай-Гон.
Йода прекратил расхаживать и внимательно посмотрел на него:
— Информатор, говоришь ты?
— Да, он из битов, — пояснил Квай-Гон. — Мы встретились на Маластере, а позже он известил меня о плане Коула напасть на «Доход» у Дорваллы. На Дорвалле мне удалось узнать, что Коул переоборудовал для своих целей грузовую капсулу. Мы с Оби-Ваном сделали то же самое.
Йода покачал головой как бы в крайнем удивлении:
— Новость, так-так... Один из многих сюрпризов Квай-Гона.
Йода был маленький, сморщенный и неимоверно древний — патриарх, одним словом. Лицо его было почти человеческим — огромные проницательные глаза, курносый нос и тонкие губы. Но на этом его сходство с людьми считай и заканчивалось: Йода был зеленым от почти безволосой макушки до трехпалых ступней, а по бокам его морщинистой физиономии торчали огромные и заостренные, словно крылья бабочки, уши.
Йода был старшим в Высшем совете джедаев. А учитель он был тот еще — вместо толкований и зубрежек предпочитал задавать ученикам загадки и головоломки.
Йода и Квай-Гон знали друг друга очень давно, но Йода был одним из тех, кто оспаривал подход Квай-Гона, который предпочитал слушать больше Живую Силу, чем Единую. Квай-Гон считал, что просто так уж он, Квай-Гон, устроен. Он редко давал себе труд заранее продумать стратегию, даже если речь шла о тренировочном бое на мечах. Вместо этого он позволял себе импровизировать и менять технику в соответствии с требованиями момента — даже в тех ситуациях, когда дальновидный расчет мог бы оказаться полезным.