И вдруг все пришло в движение: щелкнул дверной замок, второй; скрипнув, распахнулись обе передние двери; через наклоненное вперед пассажирское сидение собаки выпрыгнули из машины и, радостно лая, бросились в тайгу. И тайга сразу откликнулась голосами затрещавшей сороки, предупреждающим карканьем серой вороны, далеким телеграфным переливом дятла.
Гришка потянулся, хрустя уставшим позвоночником, вдохнул полной грудью таежный воздух, оглянулся — куда же эти нетерпеливые шайтаны рванули, и не спеша подошел к задней дверце машины, открыл ее и начал вытаскивать мешки, складывать на чистую пожухлую траву.
Лукич, тоже посмотревший вслед убежавшим собакам, начал помогать ему вытаскивать из машины мешки, нож и винтовки.
— И зачем тебе столько собак, Лукич? — завел старый разговор Гришка. — Отдал бы одну мне.
Лукич не хотел спорить с Гришкой перед расставанием, молча складывал мешки один на другой.
— Ну вот, кажись, ничего не забыли, — сказал Гришка, заглянув в салон автомашины. — А теперь, самое главное! Когда тебя, Лукич, забирать?
Лукич расстегнул верхнюю пуговицу черной телогрейки, через растягивающийся шерстяной воротник свитера просунул руку под свитер, из нагрудного кармана рубашки достал целлофановый пакетик, в котором лежали разрешения на винтовки, охотничий билет, лицензия на охоту, договор между артелью и охотобществом. Он аккуратно развернул целлофан, достал из пакета четыре листка от отрывного календаря, снял колпачок с шариковой ручки.
— Вот, это твой календарь, — сказал Лукич, протягивая Гришке два листка.
— А зачем два-то? — не сообразил Гришка.
— Один — за октябрь, второй — за ноябрь. Отмечаем кружочком сегодняшнее число — девятнадцатое октября, — Лукич ручкой обвел число. — Это прибытие. А теперь убытие — двадцатое ноября, — Лукич опять обвел кружочком число, а рядом поставил восклицательный знак.
— Я не понял, Сергей Лукич! Ты что, уходишь в тайгу всего на месяц?
— Да, в этом году так. Дела кой-какие надо будет решать. В город ехать. Не до охоты, — вздохнул Лукич.
Гришка внимательно посмотрел на Лукича, сделал паузу:
— Ты же знаешь, я в любое время могу приехать. Завтра Семена заброшу, а потом свободен.
Лукич молчал.
— На охоту я не иду. Как без собак охотиться? На капканы? Неинтересно. Да и страшно одному, без собак-то, — сказал Гришка.
У Лукича с того дня, как он узнал о болезни жены, копилась обида и раздражение на этот несправедливый, по его мнению, мир, на Вовку, который бросил и родителей, и Любашу, и охоту ради сладкой городской жизни, и на Гришку, который каждый раз, когда они оставались одни, заводил разговор о собаке, и он сорвался:
— Ну кто тебе, Гришка, что-то должен?! За то, что ты меня привез-увез, получаешь два соболька! Знаешь, сколько стоит соболёк?!
— Знаю. Я же их продаю в городе, — проболтался Гришка. — Покупаю запчасти, бензин…
— И с Семена возьмешь: привез-увез — два, и поклажу поможешь перетащить к избушке — еще один. А он же инвалид!
— Кто? — тупо переспросил Гришка.
— Пыхто! У Семена ног же нет.
Наступила пауза. Слышно было, как где-то вдалеке лаяли собаки: «Загнали кого-то», — отвлеченно подумал Лукич.
— А, что с тобой говорить, — махнул рукой Лукич. — Хорошую собаку нужно самому растить. Брать щенка и растить.
— Я же брал, ты знаешь.
— И где он?
— Повез в тайгу, когда ему было полгода, хотел натаскать его на белку, другого зверя, выстрелил — он от страха сгинул в тайге. Аж сучья трещали, — огорченно сказал Гришка.
— Вот, — уже успокаиваясь, сказал Лукич. — Бить не надо собак, чтобы страха у них не было.
— Я и не бил. Пару раз огрел прутом, когда он мои туфли, едри-твою-мать, сгрыз.
— Не разбрасывай обувь где попало. Разговаривать надо со щенком, учить, защищать, — Лукич уже почти успокоился, — на — ручку, отмечай календарь.
2
Вовка с Любашей были знакомы с рождения. Татьяна, жена Сергея Лукича, и Полина, почтальонша Таежной, были доставлены в роддом на одной «буханке» — так называли пассажирский на десять мест «УАЗ». И лежали Татьяна с Полиной в одной предродовой палате. Правда, рожать увезли Татьяну на три дня раньше.
Через три дня родила и Полина, но ее почему-то после родов перевели в другую палату, поэтому Татьяна и Полина встретились через пару дней, когда разрешили им уже вставать с кровати и выходить в коридор. Вот тогда-то Вовка первый раз и увидел Любашу.