— Ну, как там наша невеста? — улыбаясь, спросила Татьяна.
Полина откинула пеленку с личика малышки, гордясь своей первой дочкой, улыбнулась.
— Красавица! Тфу! Тфу! Тфу! — шутливо, чтобы не сглазить, поплевала Татьяна.
— А как наш женишок? — полюбопытствовала Полина.
— А женишок недавно умял целую титю, сейчас спит, — Татьяна показала своего сынишку…
Вовка, конечно, этого не помнил, да и вообще не замечал Любашу. Росли и росли рядом, в одной деревне, на одной улице, потом ходили в одну школу — тогда еще в деревне была школа-восьмилетка. Но все это было как бы в параллельных, не пересекающихся мирах. Но однажды произошел незначительный на первый взгляд случай, который их параллельные миры соединил.
В начале летних каникул, когда, как всегда неожиданно после школьных занятий и домашних заданий, вдруг появилась уйма свободного времени, деревенские мальчишки и девчонки собирались в стайки где-нибудь подальше от глаз родителей. Вот и в этот раз после фильма про индейцев, который смотрели накануне всей деревней на большом экране в старом клубе, кому-то пришла идея посоревноваться: кто лучше метает томагавк, по-местному топор, в дерево.
Мерген и Вовка притащили из дома настоящие топоры с березовыми топорищами, Торба же вытащил из-под рубашки, скрываемый до поры до времени, небольшой металлический туристический топорик. Туристический топорик больше походил на индейский томагавк, и зрители — младшие по возрасту мальчишки и девчонки, рассевшиеся на большом старом бревне, восхищенно зашептались.
— Я буду болеть за Торбу.
— И я! И я! — доносились до Вовки голоса.
Бросили, по-честному, жребий. Мерген вытянул длинную спичку, Вовка — среднюю, Торба — короткую. Значит, первым будет бросать топор — Мерген, второй — Вовка, Торба — последним. Отмерили десять шагов от толстой лиственницы, одиноко стоящей на границе поймы реки.
Мерген картинно, на публику, прицелился, выждал паузу и метнул топор со всего маху. Топор в воздухе несколько раз перевернулся и с силой ударился обухом о кору дерева.
Раздался взрыв смеха.
— Он бы обухом пришиб бы бледнолицего, — кто-то заступился за Мергена.
Пока Мерген ходил за своим топором, публика немного успокоилась.
Вовка встал на исходный рубеж. Топор привычно лежал в руке. Вовка этим небольшим топором уже пользовался несколько лет: рубил сухие поленья на лучину для растопки печи, брал в тайгу, где срубал молодые деревца на колья для палатки, рогатки для тагана. Он был уверен, что его проверенный топор не подведет, и спокойно посмотрел на публику — готова ли она к продолжению соревнования. И лучше бы не смотрел. Потому что зацепился за взгляд Любаши. Он был каким-то особенным, отличающимся от взглядов других девчонок и мальчишек. И пока Вовкина голова непроизвольно начала обдумывать это, его рука запустила в полёт топор. Топор дважды перевернулся в воздухе и ударил лезвием в лиственницу. Но не по центру ствола, а сместившись правее, к самому краю. Сбив кору, топор отрикошетил в сторону. Публика эмоционально ахнула.
— Не считается, — сказал Торба.
Вовка не стал спорить, пошел за топором.
Торба важно выгнул грудь, как индюк, встал на исходную позицию. Все сегодняшнее утро у себя в огороде он метал свой топорик в чурку, потом на шлифовальном станке заточил лезвие, и сейчас он был уверен, что его дефицитный топорик — такого не было ни у кого в деревне — не подведет.
— А дашь потом попробовать? — кто-то из зрителей крикнул Торбе.
Торба посмотрел на зрителей, снисходительно кивнул.
— Один раз.
— Мы за Торбу! — закричал счастливый обладатель обещания.
Торба долго примерялся-прицеливался. Потом зачем-то ногтем построгал по лезвию топорика, проверяя его остроту. Потом еще раз прицелился и бросил. Топорик плавно развернулся один раз в воздухе и острием коснулся прямо середины ствола.
Торба все правильно рассчитал, только не учел одного, что древесина лиственницы очень твердая. Топорик, не удержавшись на стволе, упал.
— Не считается, — сказал Вовка.
Торба зло посмотрел на Вовку.
— Продолжим?
— Продолжим, — спокойно подтвердил Вовка.
Мерген, Вовка и Торба бросили топоры по второму разу. Все топоры попали в ствол дерева. Была ничья. Бросили еще раз. И опять ничья. Публика визжала, улюлюкала, соскакивала с трибуны-бревна, когда чей-то топор попадал в ствол лиственницы. И затихала перед новым броском.
Тогда Торба сделал хитрый ход. Он вынул из-под рубашки навыпуск заткнутый за пояс нож в ножнах.