- Мотив, возможность совершить это преступления, отсутствие алиби, наконец следы, - сказал Тьернан. - Никто в тот день не видел, чтобы в наш дом входил хоть один человек. Судебно-медицинский эксперт отнес время смерти Дианы настолько близко ко времени моего прихода домой, насколько это только было возможно. Стены были в некоторых местах испещрены окровавленными отпечатками моих рук, а на орудии убийства - это, кстати, был наш кухонный нож, нашли отпечатки моих пальцев.
- Ну а мотив? - взволнованно спросила Кэссиди.
На мгновение их взгляды встретились, затем Тьернан покачал головой и заговорил:
- Все знали, что у меня характер не сахар, да к тому же я завел себе любовницу, что очень быстро выплыло наружу. Словом, в тот уик-энд Диана собиралась, прихватив детей, не просто поехать навестить родителей, но хотела уехать с ними на совсем, бросив меня здесь. Она даже успела подать бумаги на развод с требованием запретить мне свидания с моими детьми.
- На каких основаниях? - нахмурившись, спросила Кэссиди.
- Из-за того, что их избивал|?
- А это правда?
- Нет.
- Тогда вам было не из-за чего беспокоиться. Если свидетельств насилия не было, ни один суд не запретил бы вам встречаться с детьми.
Тьернан задумчиво посмотрел на нее.
- Возможно, что вы правы. Однако, к сожалению, суд присяжных не посчитал, что у меня хватило бы ума самому прийти к подобному заключению. Обвинение представило меня жестоким самодуром и законченным негодяем, который скорее убил бы жену и детей, чем позволил им уехать от меня. К тому же исчезновением моих детей дело не кончилось. Примерно в это же время без вести пропала и моя любовница, так что присяжные с радостью навесили на меня и ещё вероятное преступление.
- Это правда? - упавшим голосом спросила Кэссиди. - Вы и в самом деле жестокий самодур, способный на убийство?
Тьернан встал и перегнулся через стол, так что в ноздри ему шибанул не только пряный аромат духов Кэссиди, но даже запах кофе с её губ. Подрагивающая на её шее тонкая жилка показалась ему очень соблазнительной.
- Вам придется попытаться выяснить это самостоятельно, - промолвил Тьернан.
Кэссиди уставилась на него, словно загипнотизированная.
- А зачем мне это? - наконец спросила она.
- Вы любопытны, Кэссиди, - произнес Тьернан. - Вы ничего не можете с собой поделать - вас мучает любопытство. Вы вот смотрите на меня и пытаетесь понять, в самом ли деле я чудовище, способное хладнокровно зарезать жену и маленьких детей, либо же я - несчастная жертва нашей ненормальной судебной системы. Вы отчаянно хотите мне поверить - я чувствую это, - но, раздираясь противоречиями, не можете себе это позволить. Вы разрываетесь на две части. Никак не можете решить, что вам делать: утешить меня или подвергнуть остракизму.
На щеках Кэссиди заиграл легкий румянец, её буйно зеленые глаза потеплели.
- А вы позволили бы мне себя утешить? - срывающимся голосом спросила она.
Для Тьернана эти слова прозвучали как удар бичом, вмиг сорвавший с него, словно капустные листья, несколько слоев защитной оболочки, и проникший в то темное и пустое место, где когда-то билось его сердце. И Тьернан попятился; он отступил подальше от нее, подальше от её смертельно опасного для него сочувствия - первой настоящей угрозы после того безумно далекого вечера, когда, вернувшись домой, он стоял на коленях в луже крови возле умирающей жены и смотрел, как угасает в ней жизнь.
- Нет, - промолвил он. Затем резко повернулся и быстро вышел, едва не сбившись на бег, охваченный каким-то необъяснимым, почти паническим страхом.
* * *
- Я вовсе не уверена, что это самый правильный выход, - промолвила Мабри, стоя в дверях.
Кэссиди, сидевшая за заваленным бумагами письменным столом Шона, приподняла голову и посмотрела на нее. С той самой минуты, как ушел Тьернан, она трудилась, не покладая рук. Разбирала и сортировала бумаги, читала протоколы, все глубже и глубже погружаясь в мир ужаса и страха.
Здесь были и самый первый протокол, составленный полицией на месте преступления, и первый отчет судебно-медицинского эксперта. Причиной смерти Дианы Скотт-Тьернан стала массивная кровопотеря из-за перерезанной аорты. Возраст плода в её чреве был около семи недель; вскоре после того, как сердце Дианы Тьернан остановилось, плод задохнулся.
Полиция обнаружила признаки борьбы. На теле убитой остались синяки, а под ногтями её нашли следы крови. Кровь оказалась той же группы, что и у мужа Дианы, руках которого были в свежих царапинах. По словам самого Тьернана, исцарапал его какой-то бродячий кот.
Кэссиди читала все это, пребывая в каком-то полуоглушенном состоянии. Снова и снова она повторяла себе, что не должна принимать случившееся столь близко к сердцу - в конце концов никого из этих людей она толком и не знала. Сумей она только внушить себе и представить, что читает обыкновенный детектив, нечто сродни творений Агаты Кристи, и ощущение легкой тошноты, почти постоянно преследовавшее её в последнее время, отступило бы.
Кэссиди посмотрела на Мабри. Бледное холеное лицо жены Шона было спокойно.
- Не самый правильный выход? - эхом откликнулась Кэссиди. - Почему ты так считаешь? Между прочим, именно ты вызвала меня сюда.
Мабри скорчила очаровательную гримаску.
- Шон твердо решил, что необходимо вызвать тебя к нам, а ты сама знаешь - перечить твоему отцу, когда он на что-то настроился, невозможно. Она величаво, с присущей классной модели грацией, проплыла в гостиную, почему-то старательно избегая зеленого кожаного кресла. Кэссиди, как ни старалась, так и не поняла - почему.
- Значит на самом деле он вовсе не болен? - спросила она. - Надул меня, что ли?
- Не знаю, - пожала плечами Мабри. - Несколько раз к врачу он ходил в те времена, когда мы с ним познакомились, об этом и речи не могло быть. Меня он с собой отказывался брать наотрез, а в ответ на все мои расспросы неизменно твердил, что речь идет о самом банальном запоре. Хотя, если хочешь знать мое мнение, то с пищеварением у Шона все идеально.
- Как по-твоему, он и в самом деле болен?
Мабри провела тонкой рукой по своим прямым волосам.
- Затрудняюсь ответить - сказала она. - Впрочем, если он и болен, это ни коим образом не связано с его стремлением видеть тебя здесь.
- И тем не менее вряд ли он затеял весь это спектакль лишь ради того, чтобы собрать свою семью, - заключила Кэссиди, потупив взор. - Нет, она вовсе не обижалась. Она уже давно приучилась на обижаться на Шона.
- Да, это верно, - кивнула Мабри. - В противном случае он бы попытался вызвать сюда и Франческу, - рассудила она. - Сама знаешь - он просто без ума от нее.
- Знаю, - ответила Кэссиди, подавив приступ ревности. Как и все остальные родственники, она обожала младшую сестричку. Жаль только, что Шон никогда не признавал в ней самой подобного ума или привлекательности. - А когда ему втемяшилось в голову пригласить меня? Надеюсь, это не совпало по времени с освобождением из тюрьмы Ричарда Тьернана?
- А какую главную причину он привел, приглашая тебя приехать?
- Чтобы я помогла ему с новой книгой, - ответила Кэссиди. - По словам Шона, он никогда не занимался документальными вещами, и, поскольку это слишком сложно для его творческой натуры, то мои профессиональные навыки были бы ему весьма кстати.
- И ты ему поверила? - осведомилась Мабри.
Кэссиди ответила, не задумываясь:
- Ни на йоту. Шон не из тех людей, которые взывают о помощи, а я последний человек на Земле, к которому бы он за ней обратился даже в случае крайней нужды.
- И все же, Кэсси, он не зря тебя взывал. И мне это не по душе. Я ему не доверяю, а фанатическая увлеченность делом Тьернана меня просто беспокоит.
- Фанатическая увлеченность? - переспросила Кэссиди.
- Да, он стал просто какой-то одержимый. Только о Ричарде и думает. Никогда ещё на моей памяти он не отдавался работе с такой страстью, а ведь все из-за этого кошмарного злодеяния. Шон просто бредит об этих убийствах. Прямо-таки помешался на крови. Одним словом, мне бы крайне не хотелось, чтобы он и тебя втянул в эту жуткую историю.
- Значит ты веришь, что Ричард убийца, - вздохнула Кэссиди. - Что он хладнокровно умертвил жену и собственных детей. Тогда как же, черт побери, ты терпишь его под крышей вашего дома? Как у тебя хватает духа с ним разговаривать?