Кэссиди застала Мабри в библиотеке. Алиса не преувеличила - там и правда стояло настоящее пекло. Однако, в отличие от Алисы, Кэссиди догадывалась о том, что толкнуло Мабри затопить камин. Закрыв за собой дверь, она устроилась в своем любимом зеленом кресле, наблюдая, как мачеха подбрасывает в огонь странички рукописи.
- Ты уверена, что поступаешь правильно? - спросила наконец Кэссиди.
- Да, - ответила Мабри, не поворачивая головы. Ее белокурые волосы красиво переливались в отблесках пламени, да и сама она казалась необыкновенно изящной и молодой. Лишь душа её была опустошена и вывернута наизнанку.
- Ты хоть прочитала ее? Стоила овчинка выделки?
- Это было лучшее, что он создал за последние годы, - вздохнула Мабри. - Гениальная вещь. Ричард рассказал ему часть правды, а об остальном Шон догадался сам. Он даже описал сцену, как генерал входит в спальню к Франческе, которая уже знала, как он обошелся с собственной дочерью. Мабри содрогнулась и зябко поежилась, потом устало улыбнулась. - Ни у кого, наверное, не повернулся бы язык сказать, что у твоего отца была хоть капля приличия.
- Это верно, - сухо промолвила Кэссиди. - И все же, скажи, Мабри, уверена ли ты, что поступаешь правильно? Ведь книга принесла бы целое состояние.
- Мне оно ни к чему, - ответила Мабри. - Да и мараться я не хочу. А ты?
- Я тоже, - сказала Кэссиди. - Пусть Шона помнят лучше по "Выходу сатаны". - Откинувшись на спинку кресла, она на мгновение зажмурилась. Потом сказала: - Алиса уезжает.
- Слава Богу! - с чувством промолвила Мабри. - Все-таки и в наше время случаются маленькие чудеса. Кстати, Альба с Франческой тоже собираются.
- Да что ты? - Кэссиди покачала головой. - Жалко.
- Франческе нужно вернуться к нормальной жизни. Внешне она, конечно, оправилась, но по ночам ей все ещё снятся кошмарные сны. Общение с этим чудовищем бесследно не прошло. Дома ей будет легче забыть об этом кошмаре.
- Но ведь генерал не причинил малышке зла! - ужаснувшись, вскричала Кэссиди. - Мне он сказал, что не трогал её.
- Франческа тоже так говорит. И все же, на мой взгляд, ей не помешала бы психотерапия. Боюсь только, Альба, этого не понимает.
- На Альбу я в любом случае полагаться не стала бы, - сказала Кэссиди. - Но зато я верю в свою сестренку. У Франчески здравого смысла больше, чем у кого-либо во всей нашей семье.
- Исключая разве что тебя, - с расстановкой промолвила Мабри. Потом, немного помолчав, добавила: - А ты не хотела бы уехать вместе с ними?
- Хочешь от меня избавиться, Мабри? - криво усмехнулась Кэссиди. - Что ж, я могу вернуться в Мэриленд в любой день. С работы меня пока не уволили. Одно твое слово - и я выметаюсь.
- Сегодня вечером Альба с Франческой вылетают в Милан. Самолет делает посадку в Лондоне.
Кэссиди вздрогнула и снова зажмурилась. Потом сказала:
- Мабри, но ведь не могу же я сразу сорваться с места и улететь в Европу!
- Тебе это не впервой, - напомнила мачеха.
- Я тебе уже надоела, да? - спросила Кэссиди.
- Ну что ты, Кэсси, - ласково улыбнулась Мабри. - Просто я хочу, чтобы ты была счастлива, а это невозможно, пока ты не пообщаешься с тем, кого бросила.
- Я его не бросала, - возразила Кэссиди. - Это он меня бросил. Он зашел ко мне в палату, чмокнул в щеку и попрощался.
- А что ты сказала?
- Что я могла сказать? Больше он во мне не нуждался. Что мне оставалось делать - умолять его остаться со мной? Это для него невозможно. Имя его здесь запятнано, и он всегда будет существовать под дамокловым мечом. Нет, для него лучше перебраться в Англию и жить где-нибудь в глуши, подальше от общества. С глаз долой. Только там он может обеспечить безбедную и спокойную жизнь своим детям.
- Вот и отправляйся к нему.
- Ричард уже сделал свой выбор. Я ему не нужна.
Мабри подбросила в огонь последнюю стопку бумаги, и вспыхнувшие с новой силой языки пламени принялись весело лизать её. Словно погребальный костер, с грустью подумала Кэссиди.
Мабри пристально смотрела, как огонь пожирает последние странички рукописи.
- А ведь Шон очень любил тебя, - ни с того, ни с сего сказала она.
Кэссиди чуть призадумалась, потом сказала:
- Я знаю.
- Отправляйся с Франческой и Альбой, - посоветовала Мабри. - Когда самолет приземлится в Лондоне, ты можешь даже не покидать его, если захочешь. Сердце само подскажет тебе, как быть. Видишь ли, милая, иногда за счастье нужно бороться. Царапаться. Уж больно наша жизнь скоротечна.
- Я не могу.
- А почему?
- Потому что все зависит только от него. Все или что-то - точно не знаю. Но я не могу бегать за ним, не могу броситься к его ногам, не могу постоянно предлагать себя. Либо он сам теперь сделает встречный шаг, либо я ему не нужна. А он сейчас слишком занят личными делами и своей семьей, чтобы хотя бы вспомнить обо мне. Позже, может быть, вспомнит, через несколько месяцев. Или - лет. А то и никогда.
- И ты собираешься поэтому все время просто сидеть сложа руки и проливать горючие слезы от жалости к собственной персоне? - едко спросила Мабри, разворачиваясь и глядя на неё в упор.
- Ну а что тут такого? - грустно промолвила Кэссиди. - У меня это наследственное. Моя мамочка - королева жалости к себе.
- Кэсси...
- Хватит, Мабри. Мне нужно подумать. Пожалуйста, прошу тебя. - Голос её слегка дрогнул.
Прекрасное лицо Мабри немного смягчилось.
- Хорошо, милая, будь по-твоему. Но вот что мне делать с лишним билетом, который я для тебя купила?
Кэссиди заставила себя улыбнуться.
- Скажи, а ты сама давно не была в Италии?
* * *
Со времени возвращения из больницы Кэссиди покинула квартиру Мабри лишь в третий раз. Альба, привыкшая путешествовать первым классом, заказала лимузин, и до аэропорта имени Кеннеди они прокатились не только с ветерком, но и весело. Франческа и Кэссиди распили по бутылочке охлажденной "кока-колы" без сахара, а Альба отыскала в крохотном холодильнике бутылку шампанского "моет-и-шандон", которую они с Мабри и опустошили в рекордно короткое время. Кэссиди проводила женщин до стойки таможенного контроля и потом, натужно улыбаясь, долго махала им вслед.
Когда они наконец скрылись из вида, у Кэссиди едва не онемели щеки. Повернувшись, она, не разбирая дороги, начала пробираться сквозь толпу к выходу. Ей остро требовалось время, много времени, чтобы разобраться в себе. Оставшись одна в пустой квартире, она вволю наплачется, закатит настоящую оргию горя и страдания. Уж теперь ей на все хватит времени: и повыть, и покричать, и порыдать, разрывая на себе одежды и молотя кулаками по стенам. А также на то, чтобы осознать и свыкнуться с мыслью, что Ричарда Тьернана ей больше не видать как своих ушей. Что он навсегда сгинул из её жизни.
Выбор у неё был. Кэссиди могла попытаться смириться с потерей Ричарда. С тем, что больше никогда его не увидит. Либо могла забраться в кокон негативизма и внушить себе, что Ричард ей вовсе и не нужен. Впрочем, пока она не представляла, какой из двух вариантов окажется менее болезненным.
Водитель лимузина ждал её на прежнем месте. Каким-то образом он ухитрился за это время пополнить запас охлажденной "кока-колы" без сахара. Удобно устроившись на мягком кожаном сиденье, Кэссиди потягивала любимый напиток и в течение всей довольно долгой поездки с Лонг-Айленда наслаждалась тишиной, обвеваемая прохладным кондиционированным воздухом. Да, давно уже она не оставалась в одиночестве.
Пожалуй, вернувшись, она наестся до отказа. Набьет утробу всем, что только найдет. Макаронами с сыром, свежими плюшками и кренделями, которые запьет несколькими галлонами "кока-колы" без сахара. Потом навернет шоколадных батончиков с вафлями, может, выпьет ещё стакан теплого молока...