Я так зол, что не могу трезво рассуждать и бью его прямо в челюсть. Ноздри начальника трепещут, а глаза покрываются пеленой, словно этим ударом я только что позволил ему начать настоящую драку. Я поднимаю кулаки, и вот мы уже сцепились. Я пытаюсь оттеснить его к двери, а он — прорваться внутрь, как вдруг Таши выкрикивает имя ребенка. Мы замираем и упираемся взглядами в одну точку.
Ребенок сидит здесь, на полу. Его руки исцарапаны, и он держит странный фиолетовый фрукт в форме звезды. Никогда раньше такого не видел. Он засовывает его в рот и морщится от горечи шкурки. Затем малыш бросает фрукт и встает на четвереньки, собираясь уползти. Гримбли Вотис пытается оттолкнуть меня, но я сдерживаю его изо всех сил.
— Иди к маме, — говорю я сыну. — Иди к маме!
Но он меня не слушает. Его взгляд остановился на чем-то в другом конце комнаты. И тогда я замечаю в кресле у очага едва заметную тень. Мы все замечаем ее. Точнее, его. И что-то подсказывает мне, что он сидит там уже очень и очень давно. Незнакомец укутан в кожаный плащ из шкуры какого-то зверя, вымершего не одно столетие назад...Он выглядит царственно, хотя его трон — всего лишь ветхое кресло. Вся магия, что есть в комнате — нет, в доме, или даже во всем районе, стекается к нему, словно к сливному отверстию, неожиданно появившемуся среди тихого озера. Я трясу головой, пытаясь отогнать безумные догадки. Возможно ли, что это Лазав? Лазав Вдохновитель, глава Дома Димиров? Каждая ноющая кость в моем теле стремится согнуться в поклоне, но я знаю, что это было бы худшим проявлением неучтивости.
Ребенок снова шевелится и неожиданно встает на ноги...несколько раз покачнувшись, он делает первый неуверенный шаг. Гордясь своим свершением, он улыбается, а затем делает еще шаг, и еще один, пока, не удержавшись на ногах, не падает прямо в руки Лазаву. Тот поднимает его и усаживает к себе на колени.
Иллюстрация: Yongjae Choi
— Все неоплаченные долги Меррета будут полностью погашены до конца завтрашнего дня, — говорит моему шефу Лазав. — Взамен вы воздержитесь от заключения новых контрактов с любыми членами этой семьи. Вы согласны, господин Вотис?
— Ты кто такой, и что ты о себе возомнил? — ревет Гримбли Вотис. Он выпрямляется во весь свой немалый рост и наклоняет голову вперед, готовя рога к драке.
— Никто, — отвечает Лазав. Его голос не громче шепота, но звучит он ничуть не мягко. Лазав взмахивает рукой: вся комната приходит в движение, а по нашему дому начинают кружиться сияющие серебристым светом заклинания. Я вжимаюсь в пол, чувствуя, будто на мою грудь обрушился вес целого мира. Комната вращается все быстрее и быстрее: мебель подрагивает, стены трясутся, а окна искривляются так, что кажется, будто вот-вот лопнут. Затем все со скрипом замирает.
Несколько долгих секунд стоит мертвая тишина, затем Гримбли Вотис бормочет:
— Ладно. Меня все устраивает. Как скажешь, — и нетвердо выходит из дома, едва не перевалившись через перила балкона.
— Хорошо,— говорит Лазав, улыбаясь мне, а мой сын тем временем самозабвенно мусолит его палец. — Насколько разочаровал нас ты, настолько нас будет удивлять этот малыш.
— Вы не получите моего сына, — я отвечаю с уважением, но твердо.
— Он нам не нужен. По крайней мере, не так, как ты думаешь. Он останется с тобой, и ты будешь воспитывать его, как сочтешь нужным. Но мы оплатили твои долги, у нас есть одна просьба: мы хотим отправить в твой дом наставника, который будет следить за обучением ребенка. Разумеется, мы также будем выплачивать вам небольшое довольствие, которого хватит, чтобы вы могли должным образом его обеспечивать. И себя тоже.
Я понимаю, что стою с открытым ртом. Я подхожу к Таши и нежно притягиваю ее к себе, пытаясь немного унять ее боль. Затем мы просто потрясенно смотрим друг другу в глаза. Мы хотели бы задать столько вопросов, но в голову ничего не приходит.
— Мой братик — особенный? — раздается голос Соче — не голос, а испуганный писк.
Лазав хрипло смеется — звук такой, будто кто-то царапает камнем по кости. Что-то в моем мозгу смещается, и разум окутывает туман. Внезапно все мы уже смеемся, а сидящая в кресле двоюродная бабушка Беа покачивает ребенка на коленях. Соче играет на своем ксилофоне, а Таши шуршит на кухне, разрезая странный фиолетовый фрукт — должно быть, она купила его на рынке. Я подхожу к ней, и она улыбается, а затем кладет мне в рот кусочек сладкой мякоти. Когда я его жую, у меня слегка болит челюсть, словно недавно меня ударили кулаком.
— Ты точно не против, что моя бабушка какое-то время поживет с нами? — спрашивает она. — Хотя бы пока не поправится. Она не доставит много хлопот, к тому же поможет присматривать за ребенком, пока я занимаюсь делами.