Зови это заразой. Или проклятием.
А вдруг это одно и то же, только разные люди используют разные слова, чтобы описать то, что они никак не могут понять. Бабуля Ту, с ее историями о феях и лунными картами, считала это проклятием. Мама, с ее молитвами и раскаянием, воспринимала случившееся наказанием. А дядя Тин?
Нет в мире абсолютного добра и абсолютного зла.
Он рассказывал о болоте, но, возможно, дело не только в нем. Если поначалу там росла трава и водилась живность, значит оно не всегда внушало страх. Что изменилось? Отчего появилась гниль?
Внезапная, рискованная мысль пронеслась в голове: а что, если за водой нужно ухаживать, так же как и за садом? Дядя Тин говорил про волшебство в его травах. Что если это проявление целительной магии?
Неужели так сложно во что-то поверить?
Луну не заботили названия, которые давали необычному явлению люди — она поверит во что угодно, как это ни назови, лишь бы Уиллоу выздоровела. Спрыгнув с кровати, она на цыпочках вышла из дома, тихонько закрыв за собой дверь. Двигаясь тише воды по мостикам, она пробралась вверх по холму в огород. Ночь жила своей жизнью: из джунглей доносились рев и топот животных. Серебряный яркий круг луны только что появился над холмом, словно ожидал девочку и следил за каждым шагом.
Луна проскользнула через дверь садового сарая. Споткнувшись о грабли, она задела черенки и лопаты, лязганье огласило всю округу. Луна застыла на месте, ожидая, что из деревни вот-вот послышатся крики и замаячат огни фонарей.
Но снаружи раздавались лишь неугомонные звуки джунглей, а единственным источником света висела луна. Девочка подхватила травник и облокотилась о подоконник, подставляя тяжелую книгу под лунный свет. Луна бегло просмотрела наброски переплетенного на решетке винограда, руководство по посевам и список трав с их целебными свойствами. Она пролистала до последних листов, где надписи были самыми древними, а почерк отличался витиеватостью.
На каждой странице были заголовок, пара зарисовок, список ингредиентов, как в рецептах, и несколько слов, которые надо произнести пока используешь сухие травы, эликсиры или дым. Луна взглянула на текст первой страницы.
Эликсир для орошения границ
обработанного земельного участка, чтобы препятствовать
размножению и укоренению сорной лозы.
Не то. Хрупкие странички захрустели при перелистывании.
Заклинание для улучшения состояния
корней, стволов и ветвей больного дерева.
Не то.
Капелька цветочной эссенции для
очистки протухшей воды.
По коже Луны пробежали мурашки.
Она положила травник на рабочий стол дяди Тина и в косых лучах лунного света водила пальцем по строчкам. В списке значился только один ингредиент: сок перетертых лепестков такки — черной лилии.
Луна покинула сарай до того, как тревожные звоночки успели достучаться до ее разума. Единственные черные лилии, о которых она знала, росли в чаще джунглей, куда она ни разу не ходила одна. И никто еще не ходил туда ночью.
Иди домой спать. Черную лилию поищешь завтра при свете дня.
Нет. Если она осуществит свой замысел, то сейчас, пока болезнь не забрала у них с Уиллоу еще один день. Заперев за собой калитку, девочка отправилась дорогой прямо в чащу. Через пять шагов небесный свод поглотил луну.
Деревья качались на ночном ветру, тропинку впереди освещал лишь слабый прерывистый свет. Луна пробиралась в джунгли, глядя во все глаза, как сова, в поисках малейшего источника освещения. Над ней нависали тени то ли древесных загадочных существ, то ли обычных наростов на коре. Шуршание позади могло быть и змеей, ползущей в траве, и клыкастым хищником, идущим за ней по следу. Сердце Луны билось о ребра, она не выдержала и побежала.
Ветки били по щекам, колючки и шипы царапали ноги и руки, пока она неслась по подлеску. На полянке, куда пробивался слабый лунный свет, Луна остановилась. Руки тряслись, зубы стучали, хотя ночь стояла жаркая и влажная.
Вокруг полянки рядами росли черные лилии, их длинные усики свисали на подпирающий снизу папоротник и слабо мерцали. Луна подвернула юбку, соорудив подобие передника, и потянулась к лепесткам, которые тянулись к небу, словно в предвкушении полета. Она оборвала их один за другим, пока не остались лишь голые стебли.