Гаврилин не любил ходить в музеи по той простой причине, что не мог не потрогать руками того, что ему понравилось. Все эти таблички «Руками не трогать» приводили его в состояние тихой ярости, а на старушек-смотрительниц он просто старался не смотреть. Ну их, в самом деле, к чертовой матери, этих гарпий от высокого искусства. Счастье еще, что по роду деятельности Гаврилину мало приходилось шляться по музеям и выставочным залам. Ему вообще пока мало приходилось шляться по делам службы. Он и на службу-то попал совсем недавно и по всем меркам был самое большее сосунком и подготовишкой. Гаврилин поморщился и недовольно посмотрел по сторонам, будто ожидая натолкнуться на осуждающий взгляд начальства. Начальства, естественно, на летней площадке кафешки отсутствовало.
Сопляк, он и есть сопляк. Человек опытный не тратил бы времени на созерцание ножек, а уделял бы больше внимания окружающим, их перемещениям, взглядам и прочему… Но какие ножки! Как, впрочем, и все остальное.
Они просто с ума сходят на этих курортах! И упрекнуть их совершенно не в чем. В такую жару одевать под футболку еще и нижнее белье – практически самоубийство, а не одевать лифчик – убийство с отягчающими. Можно просто умереть. Истечь слюной. Гаврилин сглотнул и заставил себя оторвать взгляд от сосков девули возле крайнего столика. Работать надо. И то, что по прихоти начальства его первая командировка оказалась двухнедельным курортным раем с расплывчатым заданием наблюдать за некоторыми событиями, абсолютно ничего не значило. Вздрючить за расслабленность могут так, что следующая командировка будет уже за полярный круг. Тамошняя одежда не позволит так тщательно оголить и подчеркнуть аппетитные формы и линии…
Твою мать! Ну, нельзя же, в самом деле, просто так ходить с такими сиськами. Ракурс еще, слава богу, ничего. В профиль, конечно, грудь и ножки видны рельефнее, но, во всяком случае, ему не нужно вздрагивать каждый раз, когда красотке придет в голову поменять положение своих ног.
Гаврилин готов был поклясться, что под юбкой у нее также неприкрыто, как и под футболкой. Тому мужику, что маячит перед входом в крытый павильон, можно и посочувствовать и позавидовать одновременно. Бедняга, как загипнотизированный, смотрит только в одну точку, и точка эта расположена как раз на стыке ножек. Беднягу бросает в пот не только из-за пиджака в тридцатиградусную жару…
Блин, а ведь он действительно в пиджаке. Он его, конечно, расстегнул, но снимать не собирается.
И что бы по этому поводу сказал преподаватель искусства наружного наблюдения? Чем на блядей пялиться, Гаврилин, ты бы лучше о тыле побеспокоился и постарался бы не торговать нижней челюстью понапрасну!
Гаврилин напрягся и огляделся вокруг, надеясь, что выглядит это достаточно естественно. На открытой площадке народу было немного – и это понятно. Никакие пепси-колы не защитят от июльского солнца. В это время всем положено быть на пляже. Кроме тех, кого удерживает от этого выполнение работы.
С Гаврилиным совершенно понятно, он должен здесь сидеть по воле начальства, которому на бурное потоотделение новичка плевать. Мамаша кормит дитя мороженым – тоже понятно, если посмотреть на цвет кожи и мамаши, и дочери. Обе пышки – одна в тяжелом весе, а другая на полпути к этой весовой категории – явно прибыли на курорт только вчера и до заката сумели довести цвет своей кожи до оттенка пожарных машин. Им обеим на пляж нельзя, и горе приходится заедать мороженым.
В самой глубине, в тени единственного возле кафешки дерева, сидел мужчина средних лет и смотрел в газету, прерывая это занятие ленивыми глотками из пивной банки и взглядами на часы. С ним тоже все ясно – кого-то ждет, хотя время и место для встречи выбрано явно неудачно. В такую погоду все свидания надо назначать либо возле моря, либо в помещениях с кондиционером. В крытом павильоне кондиционера не было, это Гаврилин установил еще неделю назад, так что мужичек выбрал не самое ужасное место. Явно человек опытный и терпеливый.
Еще красотка за крайним столиком. Блондинка. Гаврилин выматерился про себя. Она просто издевается над окружающими! Мало того, что грудь третьего размера торчит без всякой поддержки со стороны бретелек и подтяжек, так она еще повесила свою сумочку на стул, стоящий за спиной, и всякий раз, доставая из сумочки сигарету, откидывалась на спинку так, что груди… Футболка просто могла лопнуть под таким напором!
Гаврилин не мог видеть того, что еще открывалось потрясенному взгляду типа в пиджаке, но именно в такие моменты лицо мужика принимало мучительно-сладостное выражение. Блондинка откидывалась назад, груди напрягались, соски, и без того ясно заметные, проступали еще явственней, ноги немного расходились, затем правая рука дамы медленно возвращалась из сумочки с длинной сигаретой, и ярко красные от помады губы осторожно прикасались к фильтру. Гаврилин все это видел в профиль, а хмырю в пиджаке все это демонстрировалось анфас.