А может, уже и нет никаких механических кодовых замков? Может, давно уже отдали и эти двери под контроль «Умному жилому комплексу»? Меня пробил озноб, а сердце, верно, пропустило пару тактов. К счастью, уже в следующий миг пальцы наткнулись на выпуклые кнопки. Ну, с Богом!
Замок немелодично лязгнул, дверь подалась наружу.
— Йееее!!! — закричал Игорь. — Все, бегите, Кирилл Вадимович!
«Беги, Форрест, беги!» — непременно сказала бы прежняя Вероника.
«А движения неловки, будто бы из мышеловки…» — непременно сказал бы прежний я.
Но так или иначе — я побежал. Семьдесят метров в непроглядном густом киселе. Натыкаясь на выступы, ударяясь о трубы, перелезая через застывшие до поры агрегаты, огибая совершенно непонятные препятствия. Я попытался подсвечивать себе дорогу экраном голокрона, но через десяток шагов выронил и разбил аппарат вдребезги. Кололо сердце, заплетались ноги, дыхание превратилось в череду коротких истеричных всхлипов.
В дверь в противоположном конце техэтажа я впечатался со всей дури. Притопил ту же комбинацию и…
За дверью был свет — и еще четыре лестничных пролета наверх.
Врач — совсем молодая женщина — вышла навстречу, видимо, заслышав буханье моих шагов по коридору.
— Ой, батюшки! Да что ж вы так распереживались-то? Всего-то свет ненадолго отключили. Видите? Уже все в порядке! Накапать вам успокоительного?
— Инсулин! Техэтаж! — хрипло каркнул я и, не в силах больше вымолвить ни слова, несколько раз ткнул указательным пальцем в сторону лестницы.
Сразу все поняв, она метнулась в медблок и уже через пару секунд умчалась вниз с большим диагностическим трикодером и чемоданчиком с красным крестом. «Наверное, надо было сказать ей про носилки», — подумал я и, кажется, отключился.
На пятое, заключительное занятие я шел сильно заранее. В этом не было особого смысла — просто сидеть дома сделалось невыносимо скучно. К тому же я знал наверняка, что наши старушки устроят мне допрос с пристрастием, начнут охать и ахать — так уж пусть проделают это до начала урока.
Пересекая просторный двор, я вдруг заметил в курительной кабинке неподалеку от входа в западную башню знакомую фигуру.
— Игорь? — изумился я. — Вы курите?
Он засмущался и затушил сигарету.
— Вчера у друга день рождения справляли, я немножко перебрал, простите… Нужно было освежиться перед занятием. А так — нет, не курю.
Я покивал.
— Знаете, — вдруг вспомнилось мне, — в детстве мой дедушка мечтал изобрести жевательную резинку, которая бы не портила зубы, а лечила. С какими-нибудь добавками против кариеса, с кальцием и фтором для укрепления эмали. Ну, чтобы взрослые не ругали детей за жвачку, а наоборот, покупали в изрядных количествах. Не успел он вырасти, как нечто подобное уже поступило в продажу. А мой отец в подростковом возрасте примерно то же думал о сигаретах — дескать, вот было бы здорово, если бы каждая затяжка очищала легкие от городского смога. Или вот, — я указал на утилизатор, в котором исчез потушенный окурок, — снимала похмелье, освежала дыхание…
Игорь пристыженно хихикнул.
— А что дальше? — продолжил я, жестом приглашая своего учителя проследовать в башню. — Водка с присадками от гастрита? Коньяк для восстановления функций печени? У человечества отбирают право на вредные привычки. Собственно, даже не право отбирают, а сами привычки, превращая их в полезные.
Мы синхронно поздоровались с консьержем и свернули налево, к лифтам делового сектора. Пока ждали кабину, не сговариваясь смотрели в сторону лестницы.
— Вы ведь слышали? — спросил Игорь Александрович. — Бригада «Скорой» добралась до семьдесят восьмого этажа. Своим ходом. Потом дали свет, заработали лифты…
— Слышал, да. А спасатели вызвали вертолет, провесили от него вниз антигравитационный ствол, двое поднялись по стволу на диске типа парковочного и собирались прыгать с диска в окно сто двадцатого этажа. А там метров восемь-девять, ближе вертолет не мог подлететь.
— У них реактивные ранцы были. Но все равно… на такой высоте…
— Хорошо, наши дамы их заметили, замахали руками — мол, отбой!
— Да…
Нас не бросили. Про нас не забыли. Упрямые люди, рискуя здоровьем и жизнью, лезли наверх, чтобы спасти еще одну жизнь. Думать об этом было приятно, и нам еще предстояло выговориться, выплеснуть эмоции, когда нас обступят старушки. А пока мы просто зашли в лифт и наконец посмотрели друг другу в глаза. Как-то так правильно посмотрели. Под правильным углом.