Его звонки и оказываемое давление так сильно подействовали на меня, что я даже предложил Вильгельму Дитлю заплатить, в конце концов, этому коллеге некоторую сумму. Но и он, и наш литературный агент в Мюнхене, тоже столкнувшийся с финансовыми требованиями редактора, жестко отвергли идею каких-либо выплат. Я прислушался к их аргументам. Когда упомянутый реактор понял, что денег от нас он не получит, то внезапно изменил свою тактику.
Он принялся регулярно звонить мне и говорить, что ему хотелось бы получить хотя бы маленькую признательность. Среди нас даже появилось крылатое слово "сарделька", так как этот мучитель скрывал свои денежные требования за этим синонимом. В оригинале это было так: "Я всего-навсего хотел бы получить сардельку или чашку кофе. Просто маленькую благодарность". Тот, кто слышал это неоднократно, со значением ухмылялся. Каждый знал, что он имел в виду.
После публикации книги "Условно пригоден к службе" этот редактор опубликовал в своей газете несколько статей об этой книге. Всем им был присущ резко негативный тон. После каждой публикации писака регулярно звонил мне и моему соавтору. Его объяснения все были в одном духе: "Ну вот, вы же сами этого хотели! Как аукнется, так и откликнется! Я ведь просто хотел получить сардельку. Или чашку кофе. Маленькую благодарность. Не более того".
Но в основном можно сказать, что средства массовой информации приняли книгу "Условно пригоден к службе" положительно. Если они что-то в ней критиковали, то только в корректном тоне и в конструктивном духе, с деловым подходом к теме. Им и в голову не приходило представлять обоснованную критику в адрес очень спорного немецкого учреждения как что-то преступное или высмеивать авторов книги. Они всерьез восприняли наш совместный проект и соответственно его оценивали. Мне удалось познакомиться со многими интересными людьми из среды многочисленных журналистов. Некоторые пытались придирчиво оспаривать наши тезисы, другие подходили с интеллектуальными предрасположениями. А еще были своего рода "государственные преступники, действующие по идеологическим мотивам". Для меня они были самыми симпатичными собеседниками.
Теперь вернемся к нашему самому упорному и непримиримому противнику. При чтении его статей хорошо информированным читателям бросилось в глаза, что он внезапно писал о вещах, которые часто вообще не имели ничего общего с правдой. Он выдвигал тезисы, которые очевидно были просто выдуманы. Особенно раздражало, когда он заранее оповещал о своих будущих статьях, высокомерно рассказывая их содержание, но при этом категорически отказывался учитывать мои контраргументы по определенным пунктам. У меня возникло ощущение, что он изо всех сил хочет отомстить мне за то, что остался "пустым" после всей истории.
"Сарделька" стала его фирменным знаком, ведь он не забывал о ней ни в одном разговоре, когда бы ни позвонил. Что мне казалось самым противным – его намеки на мою партийную принадлежность и, особенно, на связь с тогдашним Федеральным министром обороны Петером Штруком. Но об этом позже.
Ложь о нас и нашей книге достигла нового апогея в декабре 2005 года, когда "Сарделька" опубликовал свой очередной опус. Но в этот раз он разогнался на полную катушку. Автор утверждал, что я якобы сижу на центнерах компромата из отдела QB 30. При этом он воспользовался именем моего умершего коллеги Франка Оффенбаха. Оффенбах был начальником команды наружного наблюдения БНД, которая подчинялась непосредственно шефу отдела безопасности. Оффенбах и его люди решали самые сложные и самые деликатные задания Службы – начиная с наблюдения за собственными работниками, охраны людей и предметов и кончая самыми деликатными курьерскими услугами. Незадолго до своей смерти, утверждал автор статьи, шеф команды "наружки" якобы незаконно передал мне большое количество документов. После этой двойной злонамеренной клеветы у меня уже просто кончилось терпение.
То, что журналисты время от времени "промахиваются" мимо истины в своих произведениях или по халатности не замечают правды, происходит часто. С этим нужно смириться и с этим можно жить. Я не выступаю против каждого неверного предложения, против каждой ошибочной интерпретации, но тут уже было слишком. Была ли эта история задумана для того, чтобы отвечающая за наши дела прокуратура испугалась и снова набросилась на меня, этого я не знаю.
Во всяком случае, душок у этой истории был мерзкий. Возможно, наш заклятый враг хотел этими действиями сорвать проект нашей новой книги? Ведь на этот раз он, к своему сожалению, понятия не имел об ее содержании. В этой ситуации можно было предполагать все, что угодно. Возможно, "горячая улика" со служебным наследием Франка Оффенбаха вообще была придумана не его извращенным мозгом. Может быть, его самого использовали как пособника? Кто стоял за всем этим случаем? Одни мысли об этом пугали.
Но самым гнусным было для меня обвинение в адрес моего бывшего коллеги Франка Оффенбаха. Нет ничего проще, чем осудить умершего человека, зная, что он не сможет защитить себя и навсегда останется преступником. Несомненно, в этом конкретном случае, обвинения были особенно абсурдны. Никто из знавших Оффенбаха никогда не поверил бы в эти публично высказываемые обвинения. Никто из коллег не мог представить себе, чтобы Оффенбах совершил подобный проступок.
Шеф команды наружного наблюдения БНД всегда был лоялен. Лоялен к своим руководителям, но также и к подчиненным. Хотя он не скрывал разочарования, накопившегося за долгие годы службы, он всегда оставался честным и открытым человеком. В принципе он был типичным разведчиком "рабочего" уровня. Как и многие его замечательные коллеги, он исполнял свой служебный долг с полным самопожертвованием, подвергая опасности собственное здоровье. В конце концов, он просто сломался. И теперь, после смерти, его обвиняли в таком позорном поступке. Против этого необходимо было выступить. Я делал для этого все, что было в моих силах.
Но Федеральная разведывательная служба повела себя "по-страусиному" – так типично для нее. Вместо того, чтобы открыто, убежденно и обоснованно защитить доброе имя Франка Оффенбаха, ответственные лица, как окаменевшие, попрятались в своих кабинетах. Чуть ли не плача, бонзы в Берлине и в Мюнхене впали в состояние своеобразного паралича. Кажется, они вдруг поверили во все обвинения в адрес своего бывшего подчиненного. А может быть, они просто мерили его по себе?
Даже неспециалист поймет, какую проблему для безопасности организации создает такое разочарование собственного персонала в своей работе и в своих руководителях.
"ЮРИСКОНСУЛЬТЫ ПРЕЗИДЕНТА"
Все это так напоминает привычки мафии, знакомые всем из книг и фильмов. Тот, кто попадает в немилость в БНД, а таких людей за последние годы было немало, вдруг сталкивается с мощным преследованием, которое нельзя было бы себе представить в нашем правовом государстве. Ни одно другое учреждение в государственном аппарате не реагирует так раздраженно и враждебно, как шпионская фабрика на Изаре и на Шпрее. При этом операции БНД все чаще идут вкривь и вкось. Разоблачаются сделки с танками. Открыто перевозят контрабандный плутоний, из-за небрежности жертвуют агентами или раскрывают их.
Но всегда, как только становится известным провал очередной операции немецкой разведки, разведслужба как бы рефлекторно начинает демонстрировать мускулы. Особенно, что касается устранения последствий неудачи – тут БНД старается не опозориться. Чтобы ограничить ущерб от большого провала каждый Президент БНД использует раздутый штат юридического отдела. А самосознание этого отдела юрисконсультов коренится в давно прошедших и, казалось бы, навсегда забытых ранних годах существования западногерманской разведки. Но как раз в этом уголке Службы все еще бережно сохраняется затхлый дух бывшего офицера Вермахта Райнхарда Гелена. Тут действуют сотрудники, считающие себя избранными для того, чтобы любой ценой защищать своего работодателя.