- Ну что ты! Если хочешь позвонить – звони. В любое время дня или ночи.
Она смотрит на меня с улыбкой.
- Знаешь, Харпер – очень счастливая женщина. Я рада, что она нашла тебя. Она заслуживает самого лучшего.
Я смотрю на спящую Келс – она лежит на животе, не давая мне возможности накрыть ее всем телом и положить руку на ее живот. Мне нравится это делать. Так я чувствую во сне нашу связь с ней и с малышом.
Левую руку она согнула в кулачок возле лица. Интересно, будет ли наш малыш выглядеть как ее уменьшенная копия. Без кольца с бриллиантами, конечно. Если у нас будет девочка, ей еще долго придется подождать, чтобы получить кольцо. Очень долго. Когда ей будет лет тридцать, не меньше. Я сдерживаю смех, стараясь не разбудить мирно спящую Келс.
Я очень горжусь Келс. Не только тем, как она перенесла суровое жизненное испытание, но и тем, как она справляется с ним. Она регулярно посещает своего нового терапевта. Мы с доктором Шервином пока много не говорили по этому поводу, но в начале этой недели у нас состоялся короткий разговор. Я выяснила, что то, через что проходит Келс – очень типично для большинства жертв насилия. И когда они стараются восстановиться после перенесенной психологической травмы, им нужно время, чтобы открыться, особенно перед своими близкими.
Доктор Шервин уверила меня, что Келс понемногу открывается во время сеансов, и что я правильно веду себя, стараясь быть терпеливой и оказывать ей поддержку. Кто бы мог подумать, что я это делаю? Я просто не знала, что могу сделать, поэтому старалась заткнуться и побольше слушать ее. Надо будет запомнить эту технику на будущее.
Келс переворачивается на левую сторону и тихо вздыхает.
Я тоже.
Но только потому, что при взгляде на нее у меня перехватывает дыхание.
Я знаю, что в холодильнике остались кусочки разных вкусняшек, ожидающие меня. Я же лично видела, как мама ложила туда ореховый пирог. И теперь, когда мои братья живут в своих домах, это все достанется мне и только мне.
- Он на месте, - говорит мама, когда я захожу на кухню.
Она сидит за столом, поедая кусок моего пирога и запивая его стаканом молока. Да, он на месте. Мама одета в тот самый халат, который я помню на ней с самого детства. Папа купил его, когда в первый раз поехал в Гонконг.
- Ты когда-нибудь спишь? – спрашиваю ее, потирая лицо. Я проснулась только оттого, что Келс поднимается каждые двадцать минут, чтобы сходить в туалет. Надеюсь, эта фаза беременности у нее продлится недолго.
- Я всегда должна бодрствовать, чтобы в этой семье все было в порядке, - она берет со стола нож и отрезает мне кусочек пирога. – Иди сюда и угощайся.
Я следую ее приглашению. Мы с мамой всегда любили задушевные разговоры после полуночи. Кроме того, когда я уходила, Келс уже крепко спала.
- Ты выросла в моих глазах, Харпер Ли – привела в дом девушку, представила ее семье, влюбилась, сделала ей предложение, создала семью. Конечно, все это произошло не в правильном порядке, но и так неплохо, - она встает, чтобы налить мне стакан молока. Моя мама всегда такая – заботится обо мне, даже когда пытается читать мораль.
- Мама, - предостерегающе говорю я, откусывая пирог. О, Господи, он такой вкусный!
- Комитет будет так рад, когда я сообщу им эту новость. Боже мой! Это будет целым событием! Многое наши члены надеялись, что ты когда-нибудь это сделаешь. К сожалению, архиепископ не позволит нам провести церемонию в Соборе Святого Луки. Очень жаль, потому что мы собираемся привлечь внимание к этой свадьбе, чтобы подчеркнуть необходимость легализации однополых браков, как это было сделано в Вермонте.
- Нет, - заявляю я, прожевывая пирог.
- Что, прости?
- Нет, мама. Моя свадьба не будет использована в целях вашего комитета. Я даже не знаю пока, какую церемонию мы проведем, но она будет для очень ограниченного количества участников и очень приватная.
- Харпер, - она протягивает руку, чтобы накрыть мою, - это очень важное событие. Его надо отметить настолько пышно, сколько нам позволяют законы штата.
Я стараюсь контролировать себя.
- Мы отпразднуем, мама, но я не хочу быть в центре новостей. И не позволю, чтобы новостью стала Келс.
- Мое сердце, ну как ты можешь такое говорить!
- С первого дня моего камин-аута ты вышла на передовую. На твоей машине наклейка с чертовой радугой, ты вошла в этот комитет, тебя избрали председателем. А я твой гомосексуальный ребенок. Я очень хорошо вписываюсь в твою общественную деятельность – против смертной казни, в поддержку защиты окружающей среды, контроля оружия, разделения государства и церкви, общественных школ, - откладываю тарелку в сторону, я больше не голодна. – Но ты знаешь, во время этого важного момента в моей жизни мне бы хотелось просто быть твоей дочерью, а не твоей дочерью-лесбиянкой.