Он смотрит прищурившись на меня и откидывается назад с выпрямленной спиной. Его лицо не выражает особой радости.
О, черт.
Он переводит взгляд на Келси.
- Ты в этом уверена?
- Уверена ли я в том, что мы с Харпер живем вместе? – спрашивает недоверчиво Келси.
- О, нет, - запинаясь, он снова смотрит на меня, а затем на свою дочь. – Нет, я имею в виду то, что ты … лесбиянка. Это она … ? Она была … ?
Я отвергаю с негодованием это предположение. Мне не пришлось соблазнять Келс, чтобы завлечь ее в наши ряды.
- Более чем уверена. Отец, это не фаза экспериментов. Я прошла ее еще давным-давно в университете. А ты даже не знал об этом.
- Ты права. Я даже не догадывался, - он делает глубокий вдох, а затем долгий глоток из своего стакана с водой.
Келс права. Он не станет устраивать здесь сцены. А просто по-тихому уйдет и снова причинит боль моей девочке. Ублюдок.
Он тихо говорит:
- Наверное, я вообще мало что знаю. Поэтому прошу тебя набраться терпения, пока буду снова узнавать тебя.
Черт. Он вывернулся.
Келс ошарашена так же как и я, у нее чуть не падает челюсть после его слов.
- Не могу сказать, что мне нравится все это, Келси, - он смотрит на меня и с легкой улыбкой говорит. – Без обид, Харпер. Этот мир очень жесток к людям, которые чем-то отличаются от окружающих. Как отец, я не хочу, чтобы кто-нибудь причинил боль моему ребенку. По любой причине. Я ясно выразился?
Впервые я могу говорить с кем-то как родитель с родителем. Пусть даже и родитель в техническом смысле.
- Да, сэр, вполне. Если уж на то пошло, я также не хочу, чтобы кто-нибудь причинил боль Келси.
Он кивает и отгоняет жестом официанта, который собирался принять у нас заказ. Кажется, он о чем-то серьезно задумался. Наконец, он резко спрашивает:
- Ты любишь мою дочь?
- Сэр? – я совершенно сбита с толку его вопросом.
Он напряженно наклоняется вперед, ставит локти на стол, касаясь телом края стола.
- Харпер, это очень простой вопрос. Ты любишь мою дочь? Да или нет?
Ага, теперь я понимаю, почему болгары пригласили его восстанавливать их экономику.
- Да, сэр, люблю. Больше всего на свете.
Кажется, этот ответ удовлетворяет его. Он откидывается назад и по-отцовски смотрит на Келси.
- Ты счастлива?
Келси поворачивается и смотрит на меня долгим взглядом. Я теряюсь в глубине ее глаз. Они цвета лета, и я чувствую, как их тепло проникает глубоко внутрь моего тела и души. Она отвечает своему отцу, не прерывая зрительного контакта со мной.
- Могу сказать честно, что я никогда не была более счастливой в своей жизни, - эти слова отражаются в бликах ее глаз и улыбке, которой она одаряет меня.
Чудесно, любимая. Обещаю тебе, что самые лучшие моменты нашего прошлого будут самыми худшими в нашем совместном будущем.
Мы надолго теряемся в глазах друг друга, представляя нашу совместную жизнь с малышом. Надеюсь, он будет похож на нее. Тогда я смогу каждый день дарить свое сердце им обоим.
Наконец, Мэттью не выдерживает и прерывает нас:
- Ну, тогда это самое главное. Не могу сказать, Келси, что я одобряю это. Но думаю, ты уже давно прошла стадию, когда тебе нужен отцовский совет.
- Давным-давно, - подтверждает она.
- Я попросил тебя разрешить мне стать частью твоей жизни. И я все еще хочу этого, - поскольку Келси не протестует, он продолжает. – Я был ужасным отцом, но хотел бы стать твоим другом. Если в твоей жизни найдется место для еще одного.
Мэтт и я ожидаем ответа Келси. Мне кажется, что он будет положительным, но я не уверена. Сложно проигнорировать тридцать два года жизни. Особенно учитывая последние несколько месяцев ее жизни.
- Я не против.
- Спасибо тебе, Келс. Обещаю, что ты не пожалеешь об этом.
Очень надеюсь на это, Мэтт. Иначе тебе придется отвечать передо мной.
- Как ты думаешь, у него уши отрастут вот по сюда? – спрашивает она откуда-то из глубины нашей квартиры, где они с Камом резвятся друг с другом как малые дети. Слава Богу, наш малыш будет еще слишком мал, чтобы присоединиться к ним в свой первый год жизни.
Наливаю себе стакан сока и ставлю графин обратно в холодильник.
- Что?
Харпер и Кам присоединяются ко мне на кухне, при этом наш пес прижимает ее к стене, становясь на задние лапы. Он часто дышит после той беготни, которую они устроили по всей квартире. Она машет рукой перед его носом:
- Эй, парень, тебе надо освежить дыхание, - выговаривает ему. – Я спросила тебя, свыкнется ли он вот с этими огромными и глупо выглядящими ушами, - она тянет за одно из его ушей.