Рисковых людей было много, причем и с той стороны границы, и с другой. Русские, узбеки, таджики, пуштуны, индусы, даже британцы. Те, кто готов был, как и в старые времена, переносить лишения, идя с караванами, защищать груз с оружием в руках, рисковать своей жизнью. На всем протяжении пути подстерегала опасность – после четвертой и пятой афгано-британских войн нормальной, распространяющейся на всю страну власти в Афганистане не было. Англичане из захваченной страны ушли, чтобы не было потерь, чтобы не разжигать еще больше партизанскую войну. Короля Гази-Шаха справедливо считали британским ставленником – он и в самом деле им был, потому что, кроме как на британцев, опереться ни на кого не мог. Все дело в том, что король не являлся чистокровным пуштуном племени Дуррани, которое двести лет подряд держало афганский престол, он был пуштуном только наполовину, а на другую половину, по матери – хазарейцем. В итоге ни пуштуны, ни хазарейцы, никто, кроме королевской армии, не считал его своим, а сил у него хватало ровно настолько, чтобы полностью контролировать Кабул и окрестности столицы, а также создавать видимость власти в стране – именно видимость. На самом деле здесь правили племенные вожди и губернаторы провинций, назначаемые слабым королем за бакшиш, «подношение». Как ни странно, пуштунов такая ситуация тоже устраивала. Король был объектом всеобщей ненависти, ставленником захватчиков – англизов, но, если его убить, все пуштунские племена тут же перегрызутся между собой. Ненависть к королю объединяла пуштунов, но без него борьба за трон ввергнет Афганистан в пучину гражданской войны. Мудрые старейшины племен это понимали – и оставляли все как есть. Оставляли – до поры до времени…
И пока это продолжалось, афганский народ нищенствовал. Основным сельскохозяйственным товаром были конопля и опийный мак, а между населенными пунктами шли и шли по плохим, давно не ремонтировавшимся дорогам ощетинившиеся стволами караваны. Стреляли редко, потому что машина с пулевыми пробоинами в кузове, например, потеряет в цене – предпочитали платить дань. Как въехал на территорию какого-либо племени – плати дань. Но и стволы были – во-первых, чтобы племена не забывали, что проехать можно и без дани, и не наглели, во-вторых, находились и отморозки – их называли «душманами». Эти душманы не хотели довольствоваться малым, снимая дань, они нападали на караваны, чтобы забрать весь груз целиком, чаще всего нападали на ночных стоянках или на горных дорогах. Вот против них и нужно было оружие. Но оружие не всегда помогало, и оставались у разбитых афганских дорог обгоревшие, иссеченные пулями остовы машин и страшно белеющие кости лихих караванщиков…
Поскольку афгано-русская граница – опасное место, то и прикрыта она соответствующим образом. Несколько погранотрядов находились в ключевых ее точках, сама граница представляла собой – где это было возможно – сплошную многометровую полосу колючей проволоки, мин, датчиков движения. Кроме того, над нею постоянно курсировали небольшие дирижабли со средствами наблюдения, как в обычном, так и в термодиапазоне. Каждая застава выставляла скрытые, кочующие посты и секреты, облетала зону ответственности на вертолетах, пограничники вели агентурную работу в прилегающих к границе районах.
Помимо прочего, напряженный участок границы использовался и для боевой учебы. В Чирчике стоял полк, относящийся к командованию специальных операций, под Ферганой была оборудована огромная военная база. Она служила центром для обучения ведению боевых действий как в горной, так и в пустынной местности. Завершающий этап обучения проводился в реальных условиях – курсанты выставляли посты на границе, учились бесшумно ходить по горам, обнаруживать противника и уничтожать его. Условный противник в любой момент мог превратиться в настоящего, поэтому наряду с учебными боеприпасами курсанты носили и боевые. Также границу прикрывала десантно-штурмовая дивизия, пока это была Шестьдесят шестая, но ее уже переводили под Санкт-Петербург, а на ее месте формировали новую – Сто восьмую.
Но даже с такими экстраординарными мерами границу нельзя было считать полностью перекрытой. Дело заключалось в товаре: если купить партию героина в Джелалабаде – там был крупнейший в мире оптовый рынок дури и торговали в открытую – а потом продать в розницу в Санкт-Петербурге, то один золотой на выходе превращался в пятьдесят. Ради такого куша находились желающие рискнуть и переправиться через границу или попробовать подкупить таможенных офицеров. Переправкой занимались опытные профессионалы, сплоченные в банды, они имели агентуру даже в погранотрядах, знали графики дежурств, местоположение скрытых секретов, схемы минирования, графики облетов и пролетов дирижаблей. На вооружении у них было бесшумное оружие, акваланги, специальные накидки, делающие бессильными тепловые датчики. На границе работали даже бывшие сасовцы, в основном в качестве инструкторов – соблазняясь после отставки жалованьем, на порядок превосходящим армейское. В общем, покоя на этом клочке земли не было никогда.
Сегодняшний день особо не отличался от других таких же. Недавно рассвело, по лазурно-синему небу медленно карабкался вверх, в зенит, сияющий диск солнца, рвано-острые пики гор закрывали горизонт. Длинная колонна машин, скопившаяся у капитального бетонного моста через Амударью, довольно споро продвигалась, а с обратной, афганской стороны пропускали в час по чайной ложке, и то после тщательного обыска. Оно и понятно – ну что, скажите, такого можно незаконного ввезти в Афганистан? Разве только оружие, но это уже не наша головная боль. А так – на больших, трехосных и четырехосных полноприводных «АМО» и «КУНах», тяжелых, грозно выглядящих, с массивными кенгурятниками, дополнительными фарами, навесной броней, везли все, что только нужно для жизни – еду, одежду, стройматериалы, технику. Афганистан был страной совершенно без промышленности, британцы не считали нужным ее развивать, просто продавали свои товары в Афганистан, как и в другие колонии и зависимые страны, втридорога и на этом делали деньги, а от товаров других стран отгораживались протекционистскими таможенными пошлинами. Но здесь это не проходило – как только офицер русской таможни отпускал очередной загруженный товаром «АМО», тот, плюясь черным дизельным выхлопом, проходил мост, а на афганской стороне даже не останавливался – опускалось окно, из кабины свешивалась рука водителя с зажатой в ней купюрой, прямо на ходу эта купюра перекочевывала в руку таможенного офицера, а потом в его карман. Таксу знали все, и всех это устраивало.
Но именно здесь должен был начаться второй этап строго засекреченной стратегической операции «Чингисхан». Название операции выбрал компьютер, совершенно случайно из более миллиона терминов и понятий, но удивительно, что оно подошло в самый раз.
Контролировать прохождение границы могли бы с обычной погранзаставы, с дирижабля – серо-стального цвета гигант висел всего в двух километрах от таможенного поста, возможностей оптики вполне хватало, чтобы вести наблюдение. Но в этом случае создавалась возможность утечки информации, которая, даже самая малейшая, была недопустима. Поэтому в Чирчик несколько дней назад прибыла особая разведывательная группа из центра – двое техников-операторов и несколько спецназовцев для охраны. Пройдя наскоро, за несколько дней, «курс молодого бойца» для горных условий, они влились в состав особой разведгруппы – командование чирчикского полка выделило шестнадцать человек – задачу которой знали только «варяги», пришлые. Да и то – следовало выдвинуться в квадрат такой-то, проконтролировать прохождение через границу колонны машин, госномера такие-то, проконтролировать переход их до точки, где они попадают в афганскую зону ответственности. А кто находится в машинах, что за груз они везут – было неведомо…