Так, так, так… Заманчиво, заманчиво… Очень заманчиво, чёрт побери!
Ладно… Пока что, просто сделаем себе «зарубочку» на память — а там видно будет.
Теперь про саму личность первого встреченного мной хроноаборигена — иерея Благовещенского Храма городка Ульяновск.
Отец Фёдор не так давно овдовел и, вести домашнее хозяйство ему по очереди помогают пожилые бабки-прихожанки. У него имеются три дочери, уже давно и очень далеко «вылетевшие» из родительского гнезда и, связь с отцом поддерживающие весьма эпизодически:
— Совсем отца забыли… Недаром говорится: дочь — отрезанный ломоть…
При упоминании младшего сына, отец Фёдор заметно помрачнел: на момент Октября, тот был учащимся старших классов одной из нижегородских гимназий… Затем, добровольно поступив и закончив Курсы красных командиров[4], он был в 1920 году отправлен на Польский фронт — где и пропал без вести где-то под Вильно.
Из других близких родственников имеется родная сестра — вдова умершего ещё до войны инженера-железнодорожника, живущая в Казани — с которой Отец Фёдор изредка переписывается.
Удовлетворив своё любопытство по другим — менее значимым вопросам, я обратился к иерею Благовещенского Храма с первой просьбой:
— Ваше преподобие! В вашем мире я — простой смертный и, мне надо бы помочь… Иначе, моя миссия окажется невыполненной!
Хотел намекнуть на «кары», которые ожидают его бессмертную душу «там» в случае отказа — но священник сам, с истовой горячностью религиозного фанатика, тут же с готовностью откликнулся:
— Чем я смогу помочь Ангелу Божьему?
Кажется, предложи я ему взойти на костёр, он бы тут же — с превеликой радостью туда побежал! Но, таких экстремальных жертв, мне не требовалось:
— Первым делом, мне нужно легализоваться и адаптироваться в вашем мире.
— Извините…?
«Мне нужны твой мотоцикл и одежда», — едва не ляпнул!
— Мне нужна биография, документы, одежда. Желательно, всё это иметь такое — чтоб я стал «своим» для властей и смог сделать…
Вот в этом месте, у меня ещё ничего не продумано! Ладно, будем импровизировать:
— … Чтоб, я смог сделать служебную карьеру у большевиков, что ли. Ведь, если Вы меня «по блату» устроите, к примеру — эти самые «копанки» большой совковой лопатой рыть, болотную руду для изготовления краски ища — то я навряд ли смогу что-то изменить к моменту похода Антихриста на Восток!
Отец Фёдор, немало огорчился:
— Право, не знаю как я… Может, с Фролом Изотовичем поговорить?
Действительно, это наиболее простой и, по ходу — единственный путь, который на ум приходит… Но есть одно «но»:
— Прежде чем с «Фролом Изотовичем» говорить, надо придумать убедительную легенду насчёт «предмета» разговора, да так — чтобы он принял меня за своего, а не посадил в кутузку к своему Абраму Израилевичу! Ведь, я же даже разговариваю, не так как вы: сразу заметно, что «пациент» — «не от мира сего»!
— Действительно, говорите Вы так и слова такие — что я порой с трудом понимаю… — всплеснул руками, — и быстро то, как!
— Спецподготовка у нас — у ангелов, такая: с целью передавать как можно больше информации в единицу времени! — скороговоркой проговорил я.
Он ещё не в курсе, как я быстро умею читать и печатать Вордсом «на клаве»!
— И, слова некоторые — вроде и по-русски, но непонятно, — понимающе кивая, как-бы рассуждал сам с собою местный иерей, — но прежде всего, Вам надо внешний облик изменить.
— А с этим, что не так?
— Да Вы на руки свои посмотрите: как у младенца новорожденного!
Я присмотрелся повнимательнее…
Действительно! С такими руками то, мне за чернорабочего — очень трудно будет проканать! Во-первых: худющие — как у сто лет не евшего, а во-вторых — с такой бледно-розовой тонкой кожей, что…
Посмотрел на ноги, потрогал босы пятки… Мать, моя! Да как вообще ходить буду⁈
— И, на лицо — как будто ни разу не стриглись, не брились и, всю жизнь от Солнца где-нибудь в подземелье прятались!
Так, так, так…
ХРЕНОВО!!!
После тяжкого молчания, священник первым проявил инициативу, пригласив меня в свой дом: