Даже внешне Маршалл снова стал чем-то неуловимо похож на Пабло, хотя после бегства из Боготы его сбритые волосы не успели как следует отрасти и топорщились ежиком, да и бородой, ношение которой в Пентагоне не приветствовалось, он так и не обзавелся. Тем не менее по утрам, глядя на себя в зеркало, Маршалл видел перед собой именно Пабло Эчеверрию, а не того, нового человека, которым он, по уверениям психолога, должен был стать. Из-за этого его не оставляло ощущение, будто ему приходится притворяться кем-то, кем он не является, и это действовало на Маршалла угнетающе. Не способствовала оптимистичному взгляду на мир и необходимость каждый день являться на ненавистную ему работу, где, помимо всего прочего, приходилось тесно общаться с людьми, которых он едва знал и которые были ему безразличны. С кем с кем, а уж с ними-то у него не было и не могло быть ничего общего. Единственные люди, с которыми он был бы не прочь общаться, сейчас работали «в поле», агентами, засланными под прикрытием, ежедневно рискуя жизнью ради того, чтобы помешать отлично организованной и отлаженной работе наркокартелей, ежедневно отравлявших своим товаром миллионы людей по всему миру. Эта работа действительно выглядела важной и нужной, и Маршалл ненавидел себя за то, что, будучи не последним человеком в области оперативной работы, он вынужден протирать штаны в офисе, перекладывая с места на место бумажки. Да, знаний и опыта ему было не занимать, и он успешно использовал их и на этой работе, однако даже его новое руководство признавало, что девять десятых его профессионального потенциала агента-нелегала на аналитической должности просто не могут быть востребованы.
– Все-таки я советую тебе набраться терпения и дождаться, пока закончится этот год, – сказал ему Билл Картер. – Мы тем временем попытаемся придумать, как лучше тебя использовать, но это будет зависеть от того, сумеешь ли ты взять себя в руки.
Истина, однако, заключалась в том, что у Билла не было для него подходящего зарубежного задания, которое не было бы чревато мгновенным провалом лишь потому, что Маршалла опознал кто-то из прежних знакомых. Да и руководству УБН был совершенно не нужен агент, который отправится в одну из зарубежных стран, чтобы чинить там суд и расправу над теми, кто когда-то лишил его самого дорогого. Агент под прикрытием должен был в любых обстоятельствах сохранять холодную голову, а Маршалл эту способность утратил, возможно – временно, а возможно, и навсегда. По-человечески это было понятно: он действительно многое потерял, а теперь еще и лишился любимой работы. За успех, которого ему удалось добиться в Колумбии (сообщенные им сведения были по-настоящему бесценными, и если Рауль и гулял до сих пор где-то на свободе, вины Маршалла в этом не было), он заплатил по высшим ставкам, что привело его к утрате объективности. Как было хорошо известно Биллу, подобные вещи время от времени случались даже с лучшими агентами, понесшими слишком серьезные личные потери, поэтому он не исключал, что стоит Маршаллу вновь оказаться в Южной Америке, как он тотчас начнет свою персональную вендетту, ведя ее от имени УБН, а руководству Управления хотелось этого меньше всего. Поэтому кураторы латиноамериканского сектора дружно ломали голову над вопросом, на что годится нынешний Маршалл Эверетт и как использовать его наилучшим образом, не подвергая опасности ни его самого, ни всю систему работы агентов.
Положение осложнялось тем, что в Вашингтоне Маршалл так ни с кем и не сошелся. Он даже не встречался с женщинами, будучи не в силах забыть ту единственную, которую потерял вместе с ребенком, оставаясь человеком, которого ничто не держит и которому нечего терять. Таким образом, в своем нынешнем психологическом состоянии Маршалл был Управлению совершенно бесполезен и даже вреден, поскольку предсказать его поведение не брался ни один самый квалифицированный психолог. В то же время не использовать его обширные знания и богатейший опыт, способные существенно облегчить Управлению задачи по борьбе с южноамериканским наркотрафиком, было сущим расточительством, но пока что они пропадали зря.
Как пропадал и сам Маршалл. С каждым днем его надежды в ближайшее время вернуться в Колумбию или Эквадор таяли, а сам он все глубже погружался в уныние и апатию. Про себя Маршалл решил, что, если в течение ближайших нескольких месяцев ему не дадут нового секретного задания, он уйдет из Управления. Быть может, он сделал бы это уже давно, однако прежде ему нужно было решить, что он будет делать, чем заниматься. Ничего другого, кроме работы под прикрытием, он не умел.